совет начался по всем правилам. Сперва высказывается младший по званию, затем следующий.
Антонов-Овсеенко твердо решил с нами разобраться. От Должанской, где стоят его войска, ехать всего ничего, даже если тихим ходом. Интересно, чем богат будущий троцкист-уклонист? Регулярных частей точно нет, разве что такие же одичалые «запасные». Понятно, Красная гвардия из Москвы и Питера, матросы Железнякова, Сиверса и Ховрина, будущая звезда НКВД Павлуновский со своими башибузуками… А бронепоезда? Это было бы совсем ни к чему.
За разбитым окном требовательно и сурово подал голос паровозный свисток, словно намекая. Пора, пора атаковать Урал! Только где он, этот Урал?
– Эшелон готов, – повторил штабс-капитан. – Кайгородов, чего мы ждем? Как говорится, спасибо этому дому…
Я кивнул. Спасибо! И оружием загрузились, и припасами. У Полупанова обнаружились не только запасы сухарей, так что Принцу с его чертежным почерком придется постараться. Прав маршал Монтекукулли: для войны требуются только три вещи: во-первых, деньги, во-вторых, деньги, в-третьих…
Личный состав даже успел пообедать. Целые сутки постились, а какая война на пустой желудок! Меня тоже звали, но как-то не сложилось. Сгорел аппетит – вместе с Полупановым.
– Чернецов, кажется, на станции Несветай, совсем рядом? – ненавязчиво намекнул Хивинский, кивая в сторону расстеленной на столе карты, тоже трофейной.
– Что? – спохватился я. – Нет, его срочно отозвали в Новочеркасск, дорога на юг перерезана. Портупей-юнкер Иловайский только что оттуда.
Рука нырнула во внутренний карман, нащупала сложенную вчетверо бумагу. Успел-таки портупей, молодец!
Пора решать.
– Грузимся. Но… Знаете, господа, не хочется начинать войну по-разбойничьи. Налетели, набрали добычи, скрылись. Мы же… Зуавы в конце концов.
– Герольда пошлем к боль-ше-вич-кам-с? – мягко улыбнулся Згривец. – Не много ли чести для этих, растудыть-переятить хреногловых, в Параскеву Пятницу через орудийный канал…
Я задумался. Герольда? Можно и герольда.
«Капитану Филиберу.
Сердечно благодарю Вас и чинов Вашего отряда за присланные орудия. Постараюсь не остаться в долгу. Вас же, капитан, отныне считаю своим лучшим другом.
Ваш Василий Чернецов».
Я спрятал записку обратно в карман, постаравшись не помять. Автограф! Хотел толкнуть дверь, но вовремя вспомнил, что это не требуется. Нет двери, отменена именем Революции! Ну-с, что там на станции?
А на станции…
– Р-равняйсь! Смир-рно!
Я чуть не попятился. Незнакомый резкий голос, хриплый, словно после бронхита. Незнакомый парень лет двадцати пяти в короткой подшитой шинели. Слева, у сердца – солдатский «Егорий», не простой, с «веточкой». Офицерская фуражка, погоны – один просвет, одна звезда. Правый рукав шинели пустой. Была рука – нет руки.
– Товарищ старший военинструктор! Добровольческий отряд поселка Лихачевка…
Отряд? Человек тридцать