духовых, резко отражающие яркий свет прожекторов тромбоны и трубы, а вот и валторны, свернувшиеся, как маленькие питоны на солнцепёке.
Мало-помалу заполнялся зал. Люди входили, рассаживались, вполголоса переговаривались, шуршали программками. Он сидел между матерью и отцом, грыз огромный красный леденец, купленный специально для него в буфете, слушал разговор родителей поверх его головы.
– Олег, ну что Ганиев? – спросила мать.
– А-а, – отец досадливо поморщился, – звонил сегодня утром, извинялся.
– И?
– Ну что и? Я говорю, мол, я тебя, Рафик Ганиевич, конечно, прощаю…
– Ну во-от, – досадливо протянула мать.
– …но больше ко мне не обращайся никогда ни за чем.
– А он?
– А что он? Проглотил.
– Правильно, – мать покивала головой. – Но, Мхов, – тут её голос сделался решительно-твёрдым, – всё равно надо быть жёстче. Что значит, прощаю? Такие вещи…
– Галя! – тихо прервал её отец, показав глазами на сына, чутко вслушивающегося в их разговор.
Мать осеклась и, развернув программку, принялась внимательно её изучать.
– Обожаю Городовского! – вдруг воскликнула она.
Кирилл вопросительно на неё посмотрел.
Мать объяснила:
– Василий Городовский – это дирижёр. Один из лучших.
– Дирижёр?
– Дирижёр – это главный человек в оркестре. От него зависит, как играет оркестр и играет ли вообще.
– А сам этот… дирижёр? Он-то на чём играет?
– Дирижёр ни на чём не играет, – улыбнулась мать.
– Вернее, он играет сразу на всём оркестре, – дополнил отец.
– Как это? – не понял Кирилл.
– А вот смотри, – отец кивнул в направлении сцены. – Сейчас сам всё увидишь.
В зале тем временем притушили свет, а пространство сцены заметно оживилось. С двух сторон на неё выходили люди, мужчины и женщины. Первые были одеты в диковинные длинные чёрные наряды с разрезом сзади, чёрные же брюки и белые рубашки с галстуками, похожими на крылья больших бабочек. На женщинах были также чёрные жакеты и длинные юбки плюс белые блузки с узкими чёрными полосками ткани вокруг шеи.
Когда они расселись по своим местам и взяли в руки инструменты, на сцену уверенным шагом хозяина вышел ещё один человек, тоже в чёрном, очень высокого роста, с длинными прямыми волосами цвета соломы. Его встретили дружными аплодисментами. Человек этот приблизился к пульту, находившемуся прямо перед оркестром, повернулся спиной к залу, взял в правую руку какую-то длинную, тонкую палочку.
Сразу вслед за этим на сцене появилась красивая женщина в длинном нарядном платье с блёстками и что-то объявила звучным голосом. Потом она удалилась, громко стуча каблуками. А высокий человек, стоящий перед оркестром, развел руки в стороны (музыканты взяли инструменты наизготовку) и на несколько секунд застыл в этой позе. И вдруг – неожиданно и резко взмахнул своей палочкой. Немедленно оркестр пришел в движение и (тоже вдруг) издал оглушительный,