Не будет спонтанности, – вставила Мишель Отей, неодобрительно глядя на меня сквозь черные очки «Шанель».
Вот уже несколько недель Мишель твердила мне, что пора наконец «заняться этим симпатичным англичанином». До сих пор я притворялся глухим. Но теперь на ее стороне была крупнейшая французская газета и – что еще хуже – шеф.
Мишель отвечала за работу с прессой. Она одевалась в черное или белое, и я ненавидел ее за категоричность.
Обычно она сидела в своем кабинете в безупречно белой блузе и черном костюме и отвечала что-нибудь вроде «Нет, это не пойдет» каждому, кто являлся к ней с идеей, которую сам считал гениальной, потому что в глубине души все еще верил в людей, которые – представьте себе! – просто любят книги.
«Запомните, Андре, ни один редактор отдела культуры не воспринимает всерьез исторические романы». Или: «Презентация с никому не известной авторшей, которая к тому же пишет короткие рассказы? Андре, я вас умоляю… Кто клюнет на эту удочку? И она даже не номинирована на премию „Мэзон“? – Тут Мишель вздыхала и закатывала глаза, нетерпеливо поворачивая в руке маленький серебряный карандаш, который всегда был при ней. – Вы и в самом деле понятия не имеете, как работает сегодня пресса. Имена, имена и еще раз имена! Найдите, по крайней мере, известного автора для предисловия».
И прежде чем посетитель успевал что-нибудь ответить, снова звонил ее телефон, и Мишель громогласно приветствовала кого-нибудь с телевидения или одного из тех типов в кожаных куртках, которые не воспринимают всерьез исторические романы, а сейчас, болтая с длинноногой красоткой с гладкими черными волосами, кажутся самим себе еще круче.
Вот что пронеслось у меня в голове, пока Мишель Отей, свалившись на меня со своим замечанием, как снег на голову, ожидала моей реакции.
– Спонтанность, – прокашлявшись, повторил я, чтобы выиграть время. – В этом-то вся проблема. – И многозначительно оглядел присутствующих.
Ни один мускул не дрогнул на лице Мишель. Она не относилась к числу женщин, которых можно смутить риторическим маневром.
– В разговоре этот Миллер совсем не блещет остроумием, как и большинство писателей, – продолжал я. – И вовсе не так находчив, как можно подумать. В конце концов, – тут я не смог удержаться и скосил глаза на Мишель, – он не из тех телемордашек, которые круглые сутки болтают чепуху, в то время как книги за них пишут литературные негры.
Ее синие глаза сузились.
– Все это меня не интересует. – Терпение Жана Поля Монсиньяка было исчерпано. Он помахал в воздухе романом Роберта Миллера, и я не исключал того, что он вот-вот запустит им в меня. – Не будьте ребенком, Андре. Доставьте мне этого англичанина! Я хочу хорошее интервью в «Фигаро» с фотографиями. Баста!
Мой желудок болезненно сжался.
– А если он откажется?
На несколько секунд Монсиньяк замолчал, а потом ответил мне с добродушием палача:
– Тогда вы позаботитесь о том, чтобы он согласился. – (Я вымученно кивнул.) – В конце