меч и точным и быстрым движением нацелил его в горло противника, так что острие оказалось точно меж двух серебряных цепочек, что украшали шею незваного гостя, обрамляя тугой воротник его плаща. И тому ничего не оставалось, как изумленно поднять руки и сдаться.
– Кто вы? – спросил незнакомец Джованни, ничем не выдавая волнения.
– С каких это пор, – ответил Джованни, – воры требуют объяснений у хозяев дома?
Рванувшись вбок, незнакомец попытался проворно увильнуть от оружия противника, одновременно прикрываясь от острого клинка ладонью. Но Джованни был готов к такому повороту событий, он проткнул воротник незнакомца острием меча и быстро притянул его к себе. Противник потерял равновесие и упал к его ногам. Свободной рукой Джованни схватил цепь, что висела у того на груди, так что если бы незнакомец вдруг вздумал дернуться, то тут же задохнулся бы. Вдруг Джованни заметил на одной из цепочек серебряный медальон с изображением двух всадников на одной лошади. То был символ всадника, единого в двух ипостасях, монаха и воина, солдата воинства Христова, знак тамплиеров.
– Итак, теперь я вас спрашиваю, кто вы такой?
V
Рыцарь заговорил, и речь его напоминала поток, внезапно прорвавший плотину. Он даже не потрудился подняться на ноги, а остался сидеть на полу, облокотившись на кровать. Его слова полились подобно Арно, когда эта спокойная река выходит из берегов в окрестностях Пизы.
– Мое имя Бернар, как и того святого, что благословил священное воинство[12]. Сам я француз, но поскольку был рожден от греховной связи, отец, в знак искупления, отвез меня в Святую землю, и я прожил там с двух лет до двадцати одного года. Мать моя осталась во Франции, вскоре после нашего отъезда она скончалась, – это все, что мне известно о ней. Я вырос в городе Акра в доме отца, детство мое пришлось на годы перемирия. Но вскоре с востока потянуло войной, поэтому подростком меня готовили к тому, что если мне суждено погибнуть в борьбе со злом, то я непременно попаду в рай. Я был рожден рыцарем Храма и воспитан в ненависти к неверным. Сын грешника, праведной жизнью я хотел искупить грех своего рождения. Теперь все кончено: орден пал, сначала в Иерусалиме, а потом и в Европе, и вот я здесь, чтобы найти последние песни Рая, ибо в поэме Данте сокрыта карта нового Храма; эту тайну доверил в минуту смерти Великий магистр ордена Гийом де Боже Жерару Монреальскому.
– Так, значит, у вас заведено забираться тайком в чужой дом, чтобы взять то, что вам не принадлежит? И все потому, что вы привыкли ненавидеть неверных?
– Я глубоко убежден, – ответил рыцарь, – что Данте был тайным учителем ордена. Ему было известно, где именно будет воздвигнут новый Храм, и он зашифровал карту в своих стихах. Я прибыл в Равенну, чтобы увидеть Данте и поговорить с ним, но оказалось, что я опоздал. Мы познакомились, когда во время последней поездки он ночевал в аббатстве Помпоза, но у нас не было времени поговорить, мы обменялись лишь парой фраз. Тогда я спросил его насчет книги,