по предприятиям Москвы. После ЗИЛа и Второго часового завода он встретился с архитекторами, постигая, что собой представляет Москва сегодня и какой она будет завтра. Не обходил стороной и новогодние детские праздники у елок. Словом, по-ленински!
В конце первой декады января состоялось очередное заседание бюро МГК КПСС. Вопрос на обсуждение был вынесен глобальный – проект плана Комплексного социально-экономического развития Москвы на 1986–1990 годы. К бюро Ельцин подготовился основательно. Правда, открытий глобальных не сделал, но главное уловил – люди озабочены судьбой Москвы. Она превращается на глазах из Белокаменной в захолустную дыру. Своими наблюдениями огорошил членов бюро, которые привыкли информацию черпать из газет и справок инструкторов. Завернул подготовленный Мосгорисполком план на доработку. Особо досталось работникам торговли. Водном магазине Ельцин не обнаружил яиц, в другом – кефира, в третьем, кроме батонов, – никакой выпечки. Потребовал гнать в шею нерадивых руководителей.
«Москва затаила дыхание. Номенклатура втянула голову в плечи, пережидая бурю, которую поднимал первый секретарь горкома. Низы, напротив, расправил плечи и пошли в горком, райкомы с жалобами, письмами, заявлениями…
Ельцин понимал: чтобы его заметили в Политбюро, нужно чем-то выделиться. Но чем? У него в багаже не было никаких оригинальных идей. Разве что нашумевший в Свердловске бригадный подряд. Разумеется, следом за генсеком он твердил об ускорении, интенсификации экономики, повышении качества продукции, пополнении магазинов добротными отечественными товарами. Эти же, пока еще не набившие оскомину, установки он повторил на совещании первых секретарей райкомов партии, а затем на собрании актива обувной фабрики «Парижская коммуна».
– Хорошо, что вы осваиваете 6 из 150 новых моделей, – говорил он, – но далеко не вся ваша продукция пользуется спросом у людей, да и брака не мало. Подымите-ка руки, кто из вас отдает предпочтение марке «Парижская коммуна» перед зарубежными моделями. Поднятых рук оказалось не много. «Вот видите, – заключил он, – надо выпускать обувь не без разбора, а с учетом реального спроса покупателей, и чтобы она была добротной»[167].
Интересны наблюдения Ю. Прокофьева, работавшего уже секретарем исполкома Моссовета, за стилем работы Ельцина:
«Что мне тогда в нем нравилось? У него была очень цепкая память, он все цифры, фамилии, факты запоминал быстро, держал в памяти, анализировал, и всегда этим пользовался. Подчас сознательно подставляя человека под удар.
Например, назначил человека и тут же начинал его экзаменовать, гонять по цифрам. Он-то эти цифры уже знал наизусть, а человек за две недели не успевал все изучить и попадал в тяжелое положение, которое подчас заканчивалось его снятием.
Ельцин хорошо улавливал настроение аудитории и умел быстро перестроиться по ходу выступления. Если понимал, что аудитория его не поддерживает, тут же менял ход мыслей. Он улавливал настроение, я еще раз повторюсь, каким-то звериным чутьем, и я думаю, что он