и Филип с благодарностью ел их, а Катберт брюзжал.
– Никак не возьму в толк, откуда у монастыря долги, – пережевывая грушу, изрек Филип.
– Их и не должно быть! – с горечью воскликнул Катберт. – Монастырь владеет большими землями и собирает десятины с большего количества приходов, чем когда бы то ни было.
– Тогда почему мы не богатеем?
– Ты знаешь нашу систему – монастырская собственность делится главным образом между монахами, выполняющими определенное послушание. У ризничего своя земля, у меня своя, несколько меньше наделы у учителя, смотрителя гостевого дома, лекаря и раздатчика милостыни. Все остальное принадлежит приору. И каждый использует прибыль, получаемую от его собственности, на выполнение своих обязанностей.
– Ну и что в этом плохого?
– Но всей этой собственностью надо управлять. К примеру, представь, что у нас есть земля и мы за денежки сдаем ее в аренду. Мы ведь не должны отдавать ее любому встречному-поперечному, лишь бы получить побольше монет. Нам надо постараться найти рачительного хозяина и постоянно следить за ним, чтобы быть уверенным, что он обрабатывает полученный надел должным образом, в противном случае пастбища будут заболочены, почва истощится и арендатор, не будучи в состоянии платить ренту, вернет землю назад, но уже в непригодном состоянии. Или возьми фермы, на которых работают наши батраки и которые управляются монахами: если их оставить без присмотра, монахи, обленившись, предадутся пороку, батраки начнут воровать, а сами хозяйства с годами будут производить все меньше. Даже церковные сооружения требуют постоянного ухода. Мы не можем просто собирать десятину. Мы должны поставить во главе себя достойного священника, знающего латынь и ведущего праведный образ жизни. Иначе люди отвернутся от Бога, будут заключать браки, рожать детей и умирать без благословения Церкви и начнут уклоняться от уплаты десятины.
– Монахам следует с большим радением относиться к тому, что они имеют, – заключил Филип, покончив с последней грушей.
Катберт нацедил из бочки чашку вина.
– Следует, но не тем заняты их головы. Ну скажи, что может знать наш учитель о земледелии? С какой это стати лекарь должен быть еще и способным управляющим? Конечно, сильный приор мог бы заставить их лучше вести хозяйство… до некоторой степени. Но в течение последних тринадцати лет мы имели слабого приора, и теперь у нас нет денег даже на то, чтобы отремонтировать собор, шесть раз в неделю мы питаемся соленой рыбой, школа почти опустела, и не видно больше в монастыре гостей.
В мрачном молчании Филип потягивал свое вино. Нелегко было сохранять спокойствие, видя, как разбазаривается то, что должно служить Богу. Ему хотелось схватить виновного и трясти его, пока тот не придет в чувство. Но главный виновник лежал теперь в гробу перед алтарем. И все же проблеск надежды существовал.
– Скоро у нас будет новый приор, – сказал Филип. – Он должен направить