к дому приора, располагавшемуся в юго-восточной части монастыря, дабы вступить во владение своей резиденцией.
Увидев кровать, он понял, что жизнь его изменилась окончательно и бесповоротно. Теперь он стал другим, особенным, и от других монахов его многое отделяло. Он получил власть и привилегии. Но и ответственность. Он один должен был сделать так, чтобы эта маленькая монастырская община не просто смогла выжить, но начала процветать. Если они будут голодать, то по его вине; если предадутся пороку, ответственным за это будет он; если они опозорят святую Церковь, Бог спросит с него. Но Филип отдавал себе отчет, что сам и взвалил на себя это бремя и теперь должен его нести.
Первым делом следовало собрать монахов в церкви и отслужить торжественную мессу. Был двенадцатый день Рождества, праздник Крещения Господня. На службу придут жители Кингсбриджа и множество народу из окрестных селений. Отремонтированный кафедральный собор с крепкой монашеской общиной и зрелищными богослужениями мог бы привлечь тысячу людей и даже больше. Даже сейчас сюда съедутся многие местные дворяне, так как служба – это еще и возможность встретиться с соседями, поговорить о делах.
Но прежде Филипу нужно было поговорить с Уолераном.
– Те сведения, что я тебе передал… – начал он, когда они остались одни. – О графе Ширинге…
– Я не забыл, – кивнул архидиакон, – они могут оказаться поважнее, чем вопрос о том, кто станет приором или епископом. Граф Бартоломео уже прибыл в Англию. Завтра его ожидают в Ширинге.
– И что ты собираешься делать? – с тревогой спросил Филип.
– Попробую использовать сэра Перси Хамлея. Честно говоря, я надеюсь, что он будет сегодня в храме.
– Слышал о нем, но никогда не видел.
– Толстый лорд с безобразной женой и довольно привлекательным сыном. Жену-то ты не пропустишь – она как бельмо на глазу.
– Почему ты думаешь, что они встанут на сторону короля Стефана?
– Они страстно ненавидят графа Бартоломео.
– За что?
– Их сынок, Уильям, посватался к графской дочери, но она ему отказала, и свадьба расстроилась. Хамлеи чувствуют себя оскорбленными и готовы при малейшей возможности отплатить Бартоломео.
Филип удовлетворенно кивнул. Он был рад, что его это больше не касалось, – у него хватало забот в Кингсбриджском монастыре. А мирскими делами пусть занимается Уолеран.
Они вышли из дома и направились к церкви. Монахи уже ждали. Филип занял свое место во главе, и процессия двинулась.
Наступил волнующий момент, когда он вошел в церковь под пение шедших за ним монахов. Он думал о том, что новое положение символизирует власть, данную ему, дабы творить добро, и душа его трепетала. Жаль, его не видел аббат Питер из Гуинедда – старик был бы за него горд.
Он провел монахов на хоры. Особо торжественные мессы, такие, как эта, нередко служились самим епископом. Сегодня ее проведет архидиакон Уолеран. Как только Уолеран начал, Филип пробежал глазами по толпе прихожан,