этими словами она встала и присоединилась к следящим за борьбой. Чёрный Билли почти уложил Билла Бабу, его запястье находилось в каком-то дюйме от столешницы. Я хмуро проводил её взглядом. Ни разу не слышал, чтобы Анна Кровавая переспала с женщиной, хотя, уж если на то пошло, не было ведь и такого, чтобы она переспала с мужчиной. Это в любом случае её личное дело, решил я. Допил брагу и пошёл на кухню за тётушкой.
Видок у Хари был жуткий, но тем не менее был он жив, а рядом всё так же сидел доктор. Йохан слонялся взад-вперёд с бутылью в руках, а тётушка Энейд сгорбилась на стуле с клюкой и внимательно за ним наблюдала. Не глядя на них, я заговорил с Кордином:
– Как он?
Лекарь поднял взгляд и пожал плечами:
– Рана гнилым не пахнет, так что как-то вот так. Впрочем, положение у него неважное. Почти всё время в несознанке, и как ни пытаюсь я его усадить, отключается. Я ему дал немного пива и чуть-чуть овсянки, но переваривать пищу он пока не в силах. Столько крови потерял, что… не знаю, Томас. Право, не знаю.
Я кивнул. Хари был призрачно-бледен, дышал слабо и прерывисто. Нога повязана новым бинтом, уже пропитавшимся свежей кровью, но кровь была, как и полагается, красной, а не жёлто-зелёной, что значило бы верную гибель. Мне случалось видеть гноящиеся раны, и если бы эта рана загноилась, я бы смог унюхать, даже не подходя вплотную.
– Командир? – прохрипел Хари. – Пить охота, сударь. Далеко ещё до оазиса?
– Ему нужна вода, но от этой дряни из реки он скорее помрёт, чем от раны, – сказал Кордин. – Надо ему дать немного пива или ничего не давать, а так он справляется.
– Держитесь тут, – положил я руку на плечо лекарю. Может, Кордин и не настоящий врач, но человек он добрый и делает, что может. Посмотрел я потом на Йохана, на его сердитую рожу и бутыль браги, зажатую в кулаке, и подумал: о нём ни того ни другого не скажешь.
– Йохан, – обратился я к братцу.
– Где, чёрт возьми, мои деньги? – напустился он на меня, не дав вымолвить ни слова. – Всем, значит, башляешь серебром, которого у тебя и быть-то не должно, а мне хрен. Своему родному брату, Томас!
Я умиротворяюще поднял ладонь и отсчитал пять марок.
– Держи свою долю, братец. Это больше, чем я выдал любому из своих парней, так что не хотелось платить тебе при всех. Вот и всё.
Он вылупился на меня, затем взял деньги.
– Ладно, – сказал он наконец, и злость отхлынула, как это всегда у него происходило. Больше, чем я выдал любому из своих парней, сказал я – и ведь не соврал. В конце концов, Анну-то нельзя назвать парнем.
Йохан сунул монеты в кошель и приложился к бутылке. Ещё пять марок отсчитал я тётушке Энейд, просто из уважения. Она села с деньгами в открытой ладони, не говоря ни слова.
– Откуда они всё-таки взялись? – немного погодя, спросил Йохан. – Ты мне так и не ответил, Томас.
– Копилка Альмана, – сказал я. – Я её нашёл и припрятал получше. Серебро он выручил с моей харчевни, так что, выходит, это моё серебро.
– Забавно, – протянула тётушка Энейд.
– Что забавно? – не понял я.
– Да