от костра.
– А вот вы, парни…
Жужело чуть наклонил голову, стал виден кончик длинного носа, заостренный подбородок и узкий рот.
– Насчет вашего ухода Шоглиг ничего не сказала.
Он картинно замер. Чудесница, взглянув на Зоба, закатила глаза.
Однако люди Черствого выслушивали все это не сто первый, а всего лишь первый раз, так что уши им еще никто не прожужжал. Один тихонько ткнул в бок соседа.
– Это, что ли, и есть Жужело? Жужело Щелкун – это он и есть?
Сосед ничего не ответил, лишь сглотнул, отчего на горле у него прыгнул кадык.
– Ну что, – с нарочитой непринужденностью сказал Черствый, – даю свою старую задницу на отсечение, лишь бы нам отсюда выбраться. Может, ты нас все же отпустишь?
– Не просто отпущу, – уточнил Зоб, – а буду на этом настаивать.
– И оружие мы тоже прихватываем с собой?
– Я не хочу ставить вас в неловкое положение. Мне просто нужен этот холм.
– Или же он нужен Черному Доу, любой ценой?
– То на то и выходит.
– Что ж, милости просим, – Черствый медленно выпрямился, недужно крякнув, – суставы, несомненно, досаждали и ему. – Здесь такой же ветродуй, как и везде. Лучше уж сидеть внизу в Осрунге, ногами к камину.
Что ни говори, а в этом был определенный смысл. Даже неизвестно, кому эта рокировка больше на руку. Черствый задумчиво сунул меч в ножны, выжидая, когда его молодцы соберут причиндалы.
– Ну что, Зобатый, – сказал он, – весьма великодушно с твоей стороны. Не зря ты слывешь образцом обходительности. Хорошо, когда люди по разные стороны могут договориться, каким бы гиблым ни было дело. Благородные манеры, где они теперь?
– Да, уж такие времена.
Зоб дал знак Легкоступу, и тот отвел нож от шеи Родинки, а сам метнулся к огню, протягивая ладони. Родинка отошел, почесывая задарма подбритую щетину на горле, и взялся сворачивать одеяло. Зоб, просунув большие пальцы за пояс, приглядывал за отходящими молодцами Черствого, как бы кто не начал запоздало корчить из себя героя. Выкрутасов скорее всего можно ожидать от Красной Вороны. Тот перекинул через плечо лук и стоял с нарочито грозным видом, в одной руке сжимая топорик, а другой держа щит с намалеванной красной птицей. Если он уже кидался с оружием, то вряд ли истекшие пять минут заставили его вдруг утихомириться.
– Кучка старых срак и какая-то шлюха, – процедил он. – И мы думаем пятиться, уступать этим вот без боя?
– Кому как, – рассудил Черствый, умещая на спине побитый щит. – Я вот думаю уступить, а эти парни думают сменить нас здесь. А ты, если тебе думать нечем, можешь остаться и сразиться с Жужелом из Блая. Своими силами.
– Во как?
Красная Ворона покосился на Жужело, тот ответил взглядом твердым, как камень Героев.
– Ну а что, – невозмутимо сказал Черствый, – коли у тебя руки чешутся на драку. А я потом сгружу твои обрубки на телегу и отошлю матушке со словами утешения: мол, он сам на это напросился. И любил тот чертов холм