меня назад и мотает туда-сюда в стороны. – Твои победы больше похожи на случайность с таким подходом к спорту, – вот что на весь зал говорит мой тренер.
Чувствую, как стремительно краснею. Ноздри раздуваются, втягивая спертый воздух. Темно-коричневая краска, будто тягучая смола, ползет на меня из-под кроссовок. Она делает неподвижными ноги, ползет выше. Бедра, живот, грудь уже потонули в темной смоле. Вот она уже подбирается к вытянутой руке со шпагой.
– Голову выше, – тренер бесцеремонно приподнимает мой подбородок.
Смола удушливо сдавливает горло. А в руке я держу уже не рукоять шпаги, а часть следователя. Вытянутую, жесткую, возбужденную часть Андрея Геннадьевича.
– Стойка – это исходная точка вашей техники и часть победы. Отрабатываем, – тренер хлопает в ладоши, завершив наставления. А испанская бородка сжимается, под сединой пряча старческие губы. – Перемещение. Не стой, Анна! Мы становимся в стойку. Начинаем с правой ноги и подносим далее левую ногу. Спинка ровная, не сгибаемся. Шаг вперед, – тренер придерживает меня за спину, – шаг вперед, шаг назад. Начинаем с левой ноги. Шаг назад, шаг назад, – он дергает меня вперед-назад, как безвольную куклу. – Теперь шаг вперед, шаг вперед. Выпад! Закрыться! – он контролирует, держа меня за талию. – Студент, внимательнее, – кричит в ухо. – Закрыться! Выпад! Закрыться. Что у тебя со спиной?
– Немного потянула, – оправдываюсь я.
– Валентина Веццали, итальянка, – он говорит громко, чтобы в любой части зала его слышали, – несколько лет выступала с травмой колена и перенесла операцию на крестообразные связки. Но это ей не помешало стать одной из самых титулованных фехтовальщиц планеты. Расскажи о своих травмах Алексею Черемисинову с проткнутой рукой. Или Виктору Кровопускову. Хватит ныть. Возьми себя в руки! – Борис Анатольевич считает своим долгом воспитывать не просто учеников, а спартанцев, чья основная задача в жизни – крушить соперника. И особенно активно он воспитывал меня – я же его наследница и не имею права быть хуже.
– Так, это все. Отрабатываем, – обращается он к ученикам. – Анна, на мишень, – он не смотрит в глаза. Говорит так, между делом, занимаясь с другими учениками. Так, словно я не заслуживаю большего внимания.
«Монотонность упражнения – залог успеха!»
Я стою перед мишенью. «Монотонность упражнения – залог успеха», – я уже думаю его фразочками и делаю выпад, выпад, выпад. Ненавижу мишень, фехтование, отца, Женю – всех.
Привычный диалог отца строится на ультиматумах и угрозах.
У меня не было выбора: заняться танцами или пойти в кружок рисования. Вся моя карьера, жизнь были спланированы до моего рождения. И к реализации этого плана жестко вел отец.
«Спорт – постоянная жертва», – говорит тренер. Но кому и чему приношу жертву, если мне это не нужно? Мне не нужны медали, ленточки, грамоты. Я больше не нуждаюсь в поощрении, внимании, гордости заносчивого отца. Мне не двенадцать лет и понимаю