и «юное создание», а ведь нравился полковник ей и очень по-настоящему нравился. – Скажете тоже… А Петр Николаевич… Смурной какой-то он… Ему два звонка было утром – из прокуратуры и еще кто-то, он сам трубку снял. Вышел, сказал, чтоб никого не пускать, хоть, говорит, министр появится – нет меня.
Верочка улыбнулась и озорно подмигнула Гурову, который доподлинно знал, что, появись на свою беду министр после такого приказа Орлова, дальше Верочкиного «предбанника» нипочем бы он не прошел, разве взвод омоновцев впереди, и то…
– Да вы проходите, Лев Иванович, вас он как раз ждет.
– Ну, спасибо, Веруня. А тайны страшные, служебные: «из прокуратуры… сам трубку снял…» – их даже мне – ни-ни! – Гуров подошел к двери генеральского кабинета и, пару раз слегка постучав согнутым пальцем, открыл ее, напоследок невесело подумав: «Смурной… Знаем мы, отчего Петр смурной бывает… Не иначе кусок колбасы несвежей на завтрак съесть изволили».
– Полковник Гуров по вашему приказанию явился, – отчеканил Лев, поедая начальство глазами и вытянувшись «во фрунт». Это тоже была давняя традиция, возникшая еще в пору Левиного лейтенантства и первых его встреч с молодым тогда Петром Орловым. По сценарию генерал должен был «сверкнуть очами» и грозно ответствовать: «Привидения являются, полковник! Вы по моему приказанию прибыли!» На что Лев жалобно блеял: «Это как поезд, да?»
Глуповато со стороны, но в адовой их работе и такая примитивненькая разрядка помогала, да и вспомнить те далекие годы было приятно.
– Здравствуй, Лева, – Орлов не поддержал хохмочку, и Гуров окончательно понял, что произошло нечто поганое и в погань эту не миновать ему самому нырять «ласточкой». – Здравствуй, – повторил генерал, – присаживайся, Лева, поговорим.
– Петр, не разбегайся: прыгай. Говори, что случилось? – Гуров крепко пожал протянутую руку Орлова и, отодвинув приставленный стул, сел чуть сбоку от стола генерала, поближе к хрустальной, сияющей чистотой пепельнице. Ничего еще не было сказано, а курить Гурову уже захотелось. «Сколько раз говорил себе – купи пачку сигарет приличных и положи в карман. Ну нет желания, так и не кури их, но чтоб были, – всплыло в голове Гурова как-то само собой, – а то опять людям на смех у Станислава стрелять…» Курил Гуров мало, в успокоительное действие никотина на нервную систему не верил совершенно, но вот хотелось… Иногда… Орлов же когда-то дымил, как два паровоза, всему предпочитая «Беломорканал» фабрики Урицкого, но вот уж лет пять, как врачи запретили ему начисто. Пришлось на леденцы переходить, коробочка этих омерзительных на гуровский вкус конфеток всегда лежала в верхнем ящике его стола и еще одна – в кармане кителя. Но генерал любил, когда при нем курили, как бы участвовал в удовольствии других – воистину «пассивный курильщик», – и Лев со Станиславом старались курить в его присутствии пореже. Зачем дразнить человека?
– Да что у нас, Лев Иванович, случиться может, – невесело улыбнулся Орлов, усаживаясь