мимо города и всё думал о чём-то своём с мрачным видом и потухшим взглядом, в общем, впал в то самое состояние, которое гложет всех влюблённых с Первого Дня Сотворения, и уже одно это было удивительно – Вася! влюбился! а уж после того, как узнали, что избранница его умерла двести лет назад и видел он её только на вымышленном портрете, так и вовсе решили, что и в самом деле, а не показать ли его доктору? и, тем не менее, с тех самых пор он исправно посещал могилу своей возлюбленной в Алексеевском равелине и даже носил ей цветы, молча отвергая всех иных, живых женщин, не замечая никого и храня верность своему вдовству, слепо веря в то, что принцесса Волдомирская и есть его единственная! Третья идея: Вася действительно мечтал уехать куда-нибудь в глухие, безлюдные места, где вокруг одни леса непроходимые да поля непересекаемые, построить там дом, посадить дерево и жить поживать без добра тамасного да идиотизма стада, но, как он и говорил Кате, сделать этого он не мог по вышеозначенной причине идейной, так и проживал он жизнь свою в Коммуналке «Х» на Моховой улице, нося пластмассовые цветы своей Алин, да попивая портвейнчик «Три топора», сиречь «777».
***
Трамвай со скрипом тряхануло на стыке рельсов, и Костя проснулся, огляделся, пытаясь понять, где он находится и как он сюда попал, потёр рукой лицо, приходя в себя, за окном проплывали серые пейзажи цветных домов, чёрные, грязные сугробы и ненужные лица промеж бесцветных машин и друг друга, в самом трамвае народа было мало, только две необъёмные тётки с авоськами перемывали кости какой-то общей знакомой, маленькая эмо-гёрл в сиреневых лосинах и с такой же сиреневой прядью чёлки, пронизанная дешёвым железом серёжек, и пьяный слесарь, парящий где-то в другом измерении, со злым, безучастным и отчаявшимся взглядом пустых глаз, Костя потянулся и встал с грязного, рваного сиденья, тут же противное, удушливое тепло электрической печки сменилось промозглостью и холодом, трамвай скрипнул, содрогнулся и остановился, с грохотом раскрыв двери, Костя поспешно вышел на улицу и тут же съёжился от пронизывающих сквозняков и сырости, он накинул на голову капюшон, но это едва ли помогло, какое-то одеревенение вдруг напало на него и мысли текли в голове вяло и неуклюже: он с трудом понимал, где он, зачем вышел и что вообще делать дальше, в голове болезненными картинками отзывались подробности прошедшей где-то у кого-то разгульной ночи, он стоял прямо посреди проезжей части и с недоумённым видом оглядывался по сторонам, пока гудок автомобиля, который чуть не налетел на него, не вывел Костю из оцепенения, заставив переместиться на тротуар, он снова огляделся, но так ничего и не понял. «Небо на асфальте, мама на асфальте, на ней панама и вечно весёлый и бухой папа!» – раздалось вдруг из кармана куртки, и Костя вздрогнул от неожиданности, не без труда ему удалось обнаружить переговорную машинку и выудить её из недр собственных карманов, Костя нажал кнопку и поднёс телефон к уху.
– Алло! Сынок! Ты где? – раздался оттуда голос матери. – Я тебе звоню, звоню!
– Да