Одна из них даже спросила меня, уже такого веселого, беззаботного, старавшегося всем своим видом продемонстрировать свою бесшабашность: «А ты что, в армии, и в самом деле, хочешь служить?» «Хочу!» – гордо ответил я, величественным жестом откинул волосы со лба (отрастил почти до плеч), ловко опрокинул рюмку водки, закусил подтащенным вилкой по скатерти колесиком колбасы, и упал со стула, пытаясь обнять за плечи одного из друзей, сидевшего рядом, но поднявшегося из-за стола буквально за несколько секунд до этого.
Потом меня стригли. Наголо. Я уже не помню, кто из друзей участвовал в этом мероприятии, и сколько их было. Помню лишь, что было всем безумно весело. Каждый норовил оттяпать у меня прядь волос ножницами, придав моей голове еще более нелепый вид. Машинки для стрижки волос не имелось и, максимально коротко обкорнав меня ножницами, народ пустил в дело мою новую электробритву, пытаясь убить тем самым двух зайцев: добиться образцовой гладкости моего черепа и испытать бритву «в полевых условиях». И ведь они добились своего! Ближе к полуночи я был готов к службе во всех отношениях.
А поутру мама и два ближайших друга провожали меня в Котлас, ждали у дверей военкомата, пока нашу команду под номером 1111 пересчитали, проверили, построили и проинструктировали. До вокзала мы прошли пешком, благо находился он буквально в полукилометре. Впереди мы, с рюкзаками и сумками, подобием небольшой колонны под конвоем двух офицеров, позади хвостом растянулись провожающие нас родственники и друзья. То и дело кто-нибудь из ребят стаскивал с головы шапку и радостно, сверкая лысой башкой, кричал кому-нибудь из друзей или случайно встретившихся знакомых, что-то прощальное, но бодрое.
На вокзале, к своему величайшему удивлению, я увидел старшего брата, приехавшего из Кирова, где он жил и работал. Он прибыл поездом, часом раньше, специально, чтобы проводить меня. Брату такое мероприятие было не в новинку, он и сам, в свое время, не просыхал от проводов в армию друзей и одноклассников. Но тут были совсем другие ощущения – брат, родная кровинушка уходит! Как тут не прочувствоваться?! Сам-то он был «белобилетником», не годным по зрению, и испытать все эмоции призывника и последующие тяготы службы ему так и недовелось. Да он, собственно, особо и не стремился. Умело лавируя, он сумел протянуть время, не получая повестки из военкомата (для прохождения повторных медицинских комиссий) на руки и не расписываясь за их получение, до того возраста, когда призывать человека на срочную службу было уже, вроде как, и поздно.
Пришли мы минут за двадцать до отправления поезда, и сопровождающие офицеры позволили нам еще постоять на перроне, покурить и попрощаться с близкими теперь уже окончательно. День выдался солнечным и морозным даже по ноябрьским меркам, поэтому никто уже особо не бравировал, стягивая шапки перед объективами фотоаппаратов, чтобы продемонстрировать свою лысую голову, как доказательство чрезвычайности происходящего.
Всё. Сели в вагон. Еще помахали рукой на прощанье.