приходи, – попросила я. – Иначе закомплексую. Мне срочно нужно услышать что-нибудь лестное о собственной персоне.
После этого повесила трубку и уже сделала было шаг в сторону кухни, как телефонный звонок вновь разорвал тишину.
– Да, – вздохнув, проговорила я.
– Нас прервали, – холодно сказала моя сестрица. – Что там у тебя за настроение?
– Ты мне мешаешь, – сообщила я ей. – Я успешно предавалась разврату в мамочкино отсутствие. У меня тут трое любовников – сплошная групповуха. Позвони часа в три ночи – может быть, я устану и смогу обсудить с тобой всю подлость натуры моего босса. Хотя не могу понять, чем он тебе досадил.
Я снова повесила трубку – надоест же ей когда-нибудь звонить? Но, немного подумав, выдернула телефонный шнур из розетки. Для верности.
Только так я могла предаться своим, пусть и немного грустным, размышлениям.
– Такая дурная вся эта история, Пенс, ты б только знал! – пожаловалась я, когда он возник на пороге.
Я так была ему рада, что мне хотелось запрыгать вокруг него, как ребенок вокруг рождественской елки. Не хватало лишь украсить его красненькими шарами, право слово!
До его прихода мысли мои уныло топтались вокруг этой безобразной истории с Мещерским, да еще и одиночество действовало совсем не так, как обычно.
Вообще-то я к одиночеству отношусь благосклонно – можно курить на кухне и прекратить все эти бездарные уборки. Но с другой стороны – сидишь какое-то время с чашкой кофе, наслаждаешься покоем, и тут начинают приходить ОНИ. Эти вот самые мысли.
И отвлечь тебя некому.
А мысли заставляют тебя подчиниться им – все дальше, и больше, и глубже засаживая в омут.
Мысли для думающего человека – все равно что наркота. Через некоторое время ты уже находишь даже определенный кайф в плохом настроении. А плохое это настроение привели с собой все те же мысли. И вызвано оно тем, что ты только что столкнулся с преступлением – тщательно скрытым, но твоя задача не раскрывать это преступление, а напротив – тщательно заретушировать, придав ему благообразный вид, и выдать за благородное деяние. За подвиг во имя Родины, черт бы не видел этих Мещерских…
– Вот пусть он и забирает их себе, – вслух изрекла я недоброе благопожелание и улыбнулась Пенсу, который стоял в дверях, пытаясь понять, к чему это я, собственно…
– Кого? – осторожно переспросил он.
– А, – отмахнулась я. – Неважно. Если я стану сейчас тебе рассказывать, снова погружусь. А мне надоело. Все равно исправить ничего я не смогу. Лариков сказал, что, если бы мне довелось поработать в прокуратуре, я была бы куда более смиреннее и терпимей. Но я – детектив кустарный, поэтому «пепел Клааса» стучит в мое сердце и жаждет справедливости.
– Это тебе здорово помешает напоить меня кофе? – спросил он. – А то кофе ужасно хочется, а дома у меня только этот паршивый «Традициональ».
– Напою, конечно, – успокоила я его. – Использую свою огнедышащую энергию для кипячения воды.
– Лучше уж на газу, – вздохнул он. – Мне твою энергию жалко!