Римские легионы пошли на Рим. С этого момента Гай Юлий Цезарь должен был или умереть, или стать просто Цезарем.
Помпей и его сторонники-сенаторы, получив известие о приближении к Риму Цезаря с несметным войском, в панике грузились на корабли и отплывали в Испанию, где стояли легионы Помпея. Цезарь не успел их задержать. Но Помпей, Испания, все это – потом. Сначала – горячая ванна. И выспаться. Теперь он мог ненадолго передохнуть: Рим принадлежал ему.
Именно тогда Марк Антоний, нагловато подмигнув, и задал Цезарю давно мучивший его вопрос:
– Возницу своего я, положим, узнал, но как тебе удалось… – У Антония чуть не вырвалось «сукин сын», но он вовремя спохватился. – Но как тебе пришло в голову все это… и костюм…? И как в твою чепух… в твое знамение поверил легион?
– Видишь ли, Марк Антоний, вера в богов – удивительная вещь. И без этой веры людям невозможно, – очень серьезно и даже назидательно ответил Цезарь.
Завтра в Сенате он расскажет им, каким будет новый Рим, его Рим. Шестнадцать легионов и десятитысячная кавалерия ждут его в Греции и у границ Сирии, чтобы идти на Парфию. Он предвидит пораженное молчание: «Без всякой санкции Сената!» Ничего. Пусть чаще упражняются в «пораженном молчании». Он отомстит парфянам за вероломное убийство Красса. И он сделает римскими провинциями Армению, Парфию, и вторгнется с разведывательной целью в «страны шелка». А потом вернется с легионами через земли каспиев, сарматов и скифов, которых он будет завоевывать по пути и оставлять гарнизоны в построенных римских крепостях. За три года небывалой кампании он создаст невиданное государство Pax Romana, которое объединит Лузитанию [30] со странами Востока, а Скифию – с Африкой. Через пять – десять лет везде, где пройдут его легионы, – даже в ледяной Скифии! – люди будут ходить по кирпичным дорогам, приносить жертвы не только своим богам, но и в местных храмах Юпитера, смотреть бои на гладиаторских аренах, есть мясо и фрукты с соусом гарум, а отроки местной знати, одетые в тоги, будут изучать римское право, латынь и Quadrivium [31], как сейчас в Цизальпинской Галлии, когда-то тоже варварской, и служить в римских легионах. Он превзойдет не только Суллу. Он довершит то, что не удалось Александру. У Римского Мира будет несколько равнозначных столиц – Александрия, отстроенные заново Афины и Карфаген. А его столицей станет возрожденная Троя, город предка Энея. Этим он свяжет великое прошлое с великим будущим. И уже теперь позаботится о достойном преемнике, чтобы не повторить ошибку Александра. Хотя объявлять, кого он уже назначил своим преемником, пока будет преждевременно.
Его не слишком волновало, как воспримут его речь они. Сенат – это трибуна, с которой он объявит Риму о том, какое великое будущее ждет его народ. Ему вспомнились лица – полукругом вокруг него, в Курии: их кривящиеся губы, полные сдерживаемого, но неизменного скепсиса. Им невдомек: скепсис – прибежище стариков, прибежище бессильных, скепсис может отрицать, насмехаться, вот только ничего создавать