той старческой сединой, которая делает волосы слишком мягкими и малопослушными. Они были клочковато взъерошены, и он, видимо, уже по привычке, а не для приведения в порядок, часто поправлял и приглаживал их. Лицо у него было бледное, отечное, но с очень подвижными глазами и с беспокойным болезненным блеском, который, во всяком случае поначалу, неприятно действовал на меня.
– Вы, я вижу, уже познакомились, – послышался откуда-то из глубины голос Уиттона, а затем появился он сам. – Каспер рассказал мне о прекрасном улове анчоусов, который вам, капитан, с Роббинсом сегодня достался. Это значит, Джон, что завтра на обед мы будем есть чудесную уху. Старый Роббинс прислал нам пять фунтов в подарок.
– Передайте ему, пожалуйста, мою искреннюю благодарность. Как вы устроились у них? Они славные люди, вам не показалось?
– Да, сэр Джон, они действительно очень славные люди и устроился я прекрасно, а через неделю прибудет мой друг, с которым я надеюсь вас познакомить.
– Очень буду рад.
– И еще одна радость, Джон. Мистер Дастингс – отличный шахматист. Так что тебе придется попотеть в сражениях с ним.
– Я вовсе не утверждал наличия у себя подобных качеств, – начал было я, но хозяин прервал меня снисходительной улыбкой:
– Мэтью любит легкие розыгрыши, не обижайтесь на него. К тому же, он всегда стремится подсунуть мне кого-нибудь вместо себя для игры в шахматы. Он очень прилично играет, но я ему надоел, и у него масса дел по хозяйству. Добавьте к этому, что он, как это теперь любят говорить, спортивный фанат: гири, плавание, еще какие-то физкультурные упражнения. Ему не до меня.
Мэтью слегка смутился, и сэр Джон это заметил.
– Ну-ну, я просто хотел сказать, что на тебе и так слишком много работы по замку. А какие чудесные он выращивает розы! Вы уже видели, конечно, мистер Дастингс? И делает все сам – от стрижки кустов до, извините меня, унавоживания грядок. Особенно эти его замечательные белые розы – они всех приводят в восторг. И представьте себе, категорически отказывается продавать черенки, которые у него часто просят.
– Из искусства нельзя делать бизнес, – серьезным тоном проговорил Уиттон. – Хотя, возможно, мой племянник другого мнения на этот счет… Ну, где эта вечно опаздывающая молодежь?
– Мы все уже здесь, – почти тут же ответил Джеральд Холборн, появляясь вместе с доктором из боковых дверей. – А Стив и Бета уже в столовой. Мы можем садиться за стол, а ты, дядя, – съесть свои обычные восемь сэндвичей.
– Хе-хе, – неуверенно взглянув на меня, отреагировал тот, – как будто когда-нибудь я вообще ел больше трех.
Веселые искры сверкнули в умных глазах слуги Каспера.
– Ну хорошо, четырех, – заметив это, уточнил Уиттон, – в любом случае нельзя так сразу выставлять меня перед гостем обжорой.
– Прошу к столу, господа, – провозгласил слуга и вместе с его голосом раздался первый удар часов.
Я увидел их вдали, в углу залы. Старинные, в человеческие рост, с узорчато оформленной передней стеклянной