пабе прибавилось публики. Появился и Роббинс. Он заметил нас с доктором и поприветствовал, но издали, деликатно, не пытаясь встревать с разговорами.
– Чтобы довести до важного конца мою информацию, капитан, должен кое-что добавить. Года полтора назад из тех же южноамериканских краев прибыл сюда знакомый уже вам Стив Харди: не кто иной, как родной племянник сэра Джона, а еще проще – сын Майкла Холборна.
Слишком сильное удивление требует для себя времени, поэтому доктор терпеливо выдержал паузу прежде, чем продолжать.
– Занятная деталь, не так ли? Приехал, что называется, запросто – повидать дядю и родовое поместье. Отец за полгода до этого, как он сообщил, скончался, и всегда внушал сыну, что невиновен в убийстве старого Холборна. Прислал брату письмо. Прощальное, и опять же с уверением в полной своей непричастности к страшной истории. Насколько я знаю, факты слишком убедительно свидетельствовали об обратном. Но и сэр Джон, и Мэтью, и Джеральд, естественно, решили, что мальчик-то во всяком случае не причем, и приняли его как полноправного члена семьи. Так что, видите, не все здесь просто.
– А кем, я имею в виду семейную линию, является Мэтью Уиттон? Джеральд называет его дядей, сэр Джон называл его «брат», и тот его так же?
– И здесь есть маленькая тонкость, но уже безобидного, так сказать, свойства. Очень скоро после рождения младшего сына Холборна – Джона – его мать умерла. А еще через пару лет Чарльз Холборн завел, внебрачную связь с женщиной из Саутпорта, которая имела больного и старого мужа вот с этой самой фамилией – Уиттон. Родился мальчик. Чарльз Холборн вполне добросовестно заботился о нем, дал образование. Никогда не отрицал, что это его сын, хотя юридически и не оформлял такого факта. Мэтью, по-моему, славный малый, трудяга, добровольно тянет на себе хозяйство по замку. Очень хорошо отнесся к Стиву, кстати сказать.
На следующее утро я с удовольствием прогулялся в Саутпорт.
Этому весьма способствовали хорошая дорога и окрестный пейзаж. С одной стороны – душистый от выпаренных трав степной простор и море за ним со своей бесконечной далью, с другой – лесной массив: сначала из редких дубов и кустарника, потом – сгущающийся и высокий. Где, как сказал Джеральд Холборн, было так много всякого в далеком прошлом. Я подумал о страшных арбалетных стрелах из зеленых засад, пробивающих панцири и кольчуги, черных кованых копьях, тяжелых мечах с крестообразными рукоятями… наверное, были здесь и заброшенные на ветки веревки с петлей на конце для тех, кто достался в плен победителю.
Теперь – тихо, безлюдно и мирно.
Пару раз всадники из местной отдыхающей публики легкою рысью проскакали мимо, да два грузовичка с сельским товаром проехали по дороге в город. Было по-детски радостно от окружавшей природы и мыслей о полном покое, предстоящих морских купаниях, рыбной ловле, милых людях в соседнем замке.
«Места чудесные, – написал я на телеграфном бланке в Лондон. – С нетерпением