то, что ей хочется знать.
Я все время думаю, как мне поступить, чтобы Господь не забрал у меня папеньку, и тоже очень хочу спросить совета у тетушки Ловисы, но слишком робею.
Немного погодя отворяется дверь кухни, входит экономка с кофейным подносом.
– Выпили бы глоточек кофейку, мамзель Ловиса, – говорит она. – Надо быть, на пользу пойдет в этаких-то печальных обстоятельствах. Не то чтоб поручик помирал, но все же… И как по-вашему, мамзель Ловиса, может, и хозяйке отнесть чашечку?
– Ох, Майя, не в состоянии я нынче пить кофей, – говорит тетушка. Однако тотчас же спохватывается: раз уж экономка потрудилась сварить кофе, отказываться неучтиво; поэтому она откладывает книгу и наливает себе чашку.
А едва только тетушка Ловиса отрывается от книги, я спешу глянуть, какой-такой фолиант она читает. Все прочие книги в доме мне хорошо знакомы, но эту я никогда раньше не видела. Большущая, в твердом переплете коричневой кожи, потрепанном и выцветшем, с большой латунной застежкою. На первой странице напечатано название, но буквы до того чудные, что я никак не могу их разобрать.
– О-о, Библия полкового писаря! – говорит экономка. – Давненько я ее не видала. Все думала, куда ж это она запропастилась.
– На чердаке она лежала, в моем шкафу, с тех самых пор, как маменька умерла, – говорит тетушка Ловиса, – но сегодня я решила принести ее в комнаты.
– Да, мамзель Ловиса, тут вы очень даже правильно поступили, – говорит экономка. – Полковой писарь завсегда повторял, что эта вот книга лучше всех докторов да снадобий, какие есть на свете.
– Верно, ему она была утешением во всех бедах, – согласно кивает тетушка Ловиса. – Помните, Майя, папенька утверждал, будто прочел ее пятьдесят раз?
– А то, – отвечает экономка, – конечно, помню. И представьте, уж как хорошо было засыпать на кухне, зная, что полковой писарь лежит тут и читает Библию! Каждый чувствовал себя спокойно, словно ничего дурного случиться не может.
И когда тетушка с экономкой говорят, что, мол, дедушка прочел Библию пятьдесят раз, я поднимаю голову и спрашиваю:
– Как вы думаете, экономка, Господь любил дедушку за то, что он столько раз прочел Библию?
– Понятно же, Сельма, что любил.
Когда я слышу этот ответ, со мной происходит кое-что странное. Сама я ничего не придумываю. Кто-то словно бы шепчет мне, какого поступка ждет от меня Господь, чтобы папенька выздоровел.
Поначалу я вправду пугаюсь. Книга-то ужас какая толстая! И ведь там сплошь одни только проповеди да наставления! Но это ничегошеньки не значит, лишь бы папенька остался жив. Я складываю ладошки и даю Господу обет, что если Он позволит папеньке выздороветь, то я прочитаю всю Библию. Прочитаю от корки до корки, не пропуская ни единого слова.
И едва я даю этот обет, на пороге появляется маменька, кивает нам, и вид у нее совсем не такой, как вчера.
– Так мило с твоей стороны, Ловиса, присмотреть за детьми! – говорит она, не обращая