Но и при этом, прочитав однажды в каком-то детективе, что следователь должен быть незаметным, Егоров отметил, что полностью отвечает этому требованию.
Наблюдение это оставило его равнодушным. Ему, старшему в большой семье фрезеровщика одного из свердловских заводов, погибшего в последний год войны, никогда не приходилось особенно пристально разглядывать себя в зеркало. Пора, когда зеркало мучительно-властно входит в жизнь подростка, выпала на первые послевоенные годы с постоянными заботами о карточках на хлеб и жиры, с ночными стояниями в промерзших очередях, с беспокойством об угле, который собирали, а при случае воровали на станции Свердловск-товарный, потом пошла работа в депо и вечерняя школа. Лишь в воспоминаниях о первом курсе учёбы в университете сохранилось слабое ощущение сладко-саднящей боли от рассеянных взглядов сокурсниц на студенческих танцах с их волнующей атмосферой приглушенных огней и вздохами необычных, остроновых по тем временам саксофонов.
Но и это длилось недолго. Как ни изворачивалась мать в поисках приработков к скудной зарплате воспитательницы детского сада, всё же пришлось Егорову перейти на заочное отделение. Служебные обязанности рядового милиционера, а позже сотрудника уголовного розыска в сибирском городе, наводнённом после большой амнистии 1953 года всяческим разнолюдьем, окончательно вывели его из круга жизни, где имеет значение равнодушный или заинтересованный девичий взгляд, и одновременно – из круга сверстников, будущих юристов, азартно, с присущей атмосфере тех лет остротой, утверждавших в полуночных спорах в студенческих общежитиях свои взгляды на жизнь.
Призыв к бескомпромиссному служению правосудию, с традиционной торжественностью прозвучавший в университетском актовом зале при вручении дипломов, нашёл в выпускнике заочного отделения юрфака хорошо подготовленную почву. Понятие долга было привито ему всей его жизнью – долга перед сестрой и двумя младшими братьями, невольно делившими тяжесть его учёбы, перед матерью, беззаветно выполнявшей наказ отца вывести ребятишек в люди, перед товарищами по работе в опергруппе, где простое уклонение от своих обязанностей могло обернуться предательством, перед женой, наконец, Машей (он познакомился с ней после ранения в госпитале, она работала там медсестрой) и перед двумя дочками, которых Егоров любил с обострённым, несколько даже болезненным чувством.
Возможно, понимания долга в рамках житейской привычки к добросовестному труду и достало бы Егорову на многие годы, если бы не переезд в Норильск. Город этот, возникший за Полярным кругом в зоне вечной мерзлоты за несколько лет до войны первоначально в виде бараков вокруг маломощных рудников и плавильных цехов, призванных хотя бы отчасти восполнить дефицит никеля, необходимого для изготовления танковой брони, в середине 50-х годов начал бурно строиться и испытывал, в соответствии с размахом строительства, острую нужду в специалистах всех профилей, в том числе и в квалифицированных юристах.
Не