и что ему удастся уйти от этих палачей, но крики их долетали до других убийц, находившихся поблизости, и, бросив свою кровавую работу, они бежали вслед за ним. Наконец слева от себя Ла Моль увидел спокойно текущую реку и вдруг почувствовал, что если он бросится в нее, как загнанный олень, то испытает неизъяснимое блаженство, и только крайним напряжением ума и воли он удержал себя от этого. А справа возвышался Лувр, мрачный, неколебимый, но полный глухих, зловещих звуков. Через подъемный мост взад и вперед сновали люди в шлемах, латах, сверкавших холодным отблеском луны. Ла Моль подумал о короле Наваррском, так же как он подумал и о Колиньи, – своих двух верных покровителях. Он собрал остатки сил, взглянул на небо, давая про себя обет стать католиком, если спасется, уловкой выиграл шагов тридцать расстояния у гнавшей его стаи, свернул к Лувру, бросился на подъемный мост, смешался с кучей солдат, получил новый удар кинжалом, скользнувшим, к счастью, лишь по ребрам, и, несмотря на крики «Бей! Бей!», раздававшиеся со всех сторон, несмотря на готовых к бою часовых, стрелой промчался во двор Лувра, прыгнул в подъезд, взбежал по лестнице на третий этаж и, прислонившись к знакомой ему двери, начал стучать в нее руками и ногами.
– Кто там? – тихо спросил женский голос.
Ла Моль вспомнил пароль и крикнул:
– Наварра! Наварра!
Дверь тотчас отворилась. Ла Моль, не благодаря и даже не заметив Жийону, ворвался в вестибюль, пробежал коридор, две или три комнаты и попал в спальню, освещенную лампой, свисавшей с потолка.
В кровати из резного дуба за бархатным, расшитым золотыми лилиями пологом лежала полуобнаженная женщина и, опершись на локоть, смотрела на него расширенными от ужаса глазами.
Ла Моль подбежал к лежавшей даме:
– Мадам! Там бьют, там режут моих собратьев! Они хотят зарезать и меня… Ах! Вы королева… спасите же меня!
Он бросился к ее ногам, оставив на ковре широкий кровавый след.
Видя перед собою человека на коленях, растерзанного, бледного, королева Наваррская приподнялась и, в страхе закрыв лицо руками, начала звать на помощь.
– Мадам, во имя бога, не зовите! – говорил Ла Моль, пытаясь встать. – Если вас услышат, я пропал! Убийцы гнались за мной уже по лестнице. Я их слышу… вот они! Вот!
– На помощь! – кричала королева Наваррская вне себя. – На помощь!
– Ах! Вы убиваете меня! – с отчаянием сказал Ла Моль. – Умирать от звука такого чарующего голоса, умирать от такой прекрасной руки! О! Не думал я, что это может быть!
В ту же минуту дверь отворилась, и толпа людей, запыхавшихся, разъяренных, с лицами, испачканными порохом и кровью, со шпагами, аркебузами и алебардами, ворвалась в комнату. Во главе их – Коконнас, с рыжими всклокоченными волосами, с расширенными неестественно глазами и кровавым рубцом во всю щеку, нанесенным шпагою Ла Моля, – пьемонтец был просто страшен в таком виде.
– Дьявольщина! Вот он, вот он! А-а, наконец-то попался! – кричал Коконнас.
Ла Моль попытался найти какое-нибудь оружие,