этому целую главу своей книги «Наполеон и женщины». Вот небольшой отрывок из этой главы:
«Правдива ли история, рассказанная мадам д’Абрантес? Завершилась ли неудачей любовная атака Первого консула? Современные историки до сих пор отказываются верить в это.
Вся глава “Мемуаров”, которую я вам сейчас вкратце пересказал, написана, как мне кажется, с одной лишь целью: объяснить приход Бонапарта в комнату Лоры в то утро, когда там находился Жюно.
С другой стороны, следует обратить внимание на один примечательный факт: приключение в Мальмезоне произошло летом 1801 года. А 6 сентября Бонапарт, у которого после описанной Лорой сцены явно не было никаких оснований быть любезным с семейством Жюно, вручил им тридцать миллионов франков (триста тысяч современных французских франков).
Кроме того, уточняет Жан Саван, бригадный генерал Жюно был произведен, без особых на то оснований, в чин дивизионного генерала. Позднее, уже во времена Империи, он ежегодно получал семьдесят пять миллионов старых франков.
Вряд ли мужчина будет так щедр с женщиной, которая его отвергла. А посему мы можем допустить, что Бонапарт приходил по утрам к мадам Жюно не только для того, чтобы разбирать там почту, но и для того, чтобы начинать день с занятия более приятного, чем разработка планов предстоящих баталий».
Все в рассуждениях Ги Бретона кажется на первый взгляд очень убедительным, если исходить, как и их автор, из того, что вышеописанное приключение в Мальмезоне произошло летом 1801 года. Однако есть авторы, например та же Гертруда Кирхейзен, которые точно указывают, что события происходили летом 1803 года.
Вообще Ги Бретон в своих многочисленных любовно-исторических произведениях демонстрирует удивительное пренебрежение к цифрам и датам. В той же приведенной нами главе, например, он пишет, что Лора Пермон вышла замуж за Жюно в двадцать лет. Это явное противоречие, ибо Лора родилась в 1784 году, а вышла замуж за Жюно не в 1804 году, а значительно раньше – в 1800-м.
Даже небольшая перестановка дат переворачивает рассуждения и выводы писателя с ног на голову. Ибо всего через несколько месяцев после описанных событий, в самом начале 1804 года, Жюно сначала был отправлен из Парижа в небольшой городок Аррас, что следует рассматривать как явное понижение, а затем, вопреки ожиданиям, не был включен в число тех, кто получил маршальские жезлы. Если это рассматривать, следуя бретоновской логике, как «щедрость» добившегося своего мужчины, то тогда Наполеон точно «приходил по утрам к мадам Жюно не только для того, чтобы разбирать там почту». Мы же останемся при нашем мнении, изложенном выше.
Жюно и его супруга с самого начала стали вести светский образ жизни и ни в чем себе не отказывали. А могли они довольно многое. Воистину, богатство, не доставшееся с рождения, а «свалившееся» уже в зрелом возрасте, лишает рассудка.
Оба они были в высшей степени расточительны; мадам Жюно не хватало никаких средств на бесконечные бриллианты, а ее муж тратил массу денег на игру. Короче говоря, немалые