по мнению многих, меня отягчает. – Я прервалась, припомнив тайну, сгоревшую в том самом камине, возле которого мы сейчас сидели. – Я говорю, мадам, о своей бездетности. Как бы сильно его величество ни любил меня, даже он не сможет заступаться за меня вечно. В конце концов, от меня ждут, что я подарю трону наследника. Если же я так и не сумею это сделать, то для всех заинтересованных лиц, вероятно, будет лучше, если я удалюсь в монастырь, где и надлежит пребывать женщине, обремененной подобным злосчастьем.
Глаза Дианы сузились. Я попала в точку, обнаружив, быть может, единственное уязвимое место этой статуи. Она не может бесконечно долго оттягивать неизбежное наступление старости, а стало быть, у нее в запасе не так уж много времени, чтобы воплотить в жизнь свои честолюбивые стремления. И для этой цели ей нужна я – покорная и уступчивая супруга ее любовника. Новая жена Генриха, вполне вероятно, не согласится отойти в сторону и предоставить ей свободу действий.
– Сожалею, что этот вопрос доставляет такие огорчения вашему высочеству.
Грациозно поднявшись, Диана прошествовала к оконной нише и, усевшись на банкетку, похлопала по подушкам рядом с собой – с таким видом, точно призывала комнатную собачонку. Я покорно уселась рядом; удивительно, но от этой женщины не исходило никакого запаха, словно она и впрямь была из мрамора.
– Уверяю вас, – сказала она, – подобные случаи отнюдь не редки. Я сама обвенчалась с покойным супругом еще в отрочестве, но первое наше дитя сумела выносить только в двадцать с лишним. Иногда женщина созревает для материнства не сразу, а лишь со временем.
Я молчала, сцепив пальцы на коленях.
– Тем не менее, – продолжала Диана, – раз уж речь идет о таком деликатном деле, быть может, ваше высочество окажет мне честь и позволит уладить ваши затруднения?
Мне до смерти захотелось сдавить обеими руками ее белоснежное горло… но, по крайней мере, она избавила меня от худшего. От необходимости и дальше унижаться.
– Была бы вам крайне признательна, – выдавила я.
Диана похлопала меня по руке, встала и поплыла к двери. На пороге она остановилась и оглянулась.
– До меня дошли слухи, что ваше высочество прибегает к амулетам, снадобьям и тому подобному. В этом более не будет нужды. Предоставьте дело мне, и я обещаю: в самом скором времени вы подарите Генриху ребенка. Думаю, то будет чудесный день для всех нас.
И она величаво удалилась, оставив меня кипящей от бессильного бешенства, но в то же время охваченной пугающим облегчением.
– Госпожа дофина в тягости!
Весть эта вихрем пронеслась по всему Фонтенбло, и почтенные матроны и вдовы с резвостью, которой не выказывали уже много лет, бросились нашептать о ней дочерям и невесткам, а те сломя голову побежали в сады, дабы поделиться новостью с мужьями и любовниками.
– Госпожа дофина беременна! Медичи наконец понесла!
Я наблюдала за этой суматохой из окна своей комнаты. Двор уже не первую неделю ликовал оттого, что Генрих еженощно