это результат, не так ли?
Эдвард едва заметно улыбнулся:
– Если бы это было не так, меня бы тут не было, верно?
Франческа чуть скривила губы, но взгляда не отвела.
– Я искренне прошу у вас прощения за вчерашнюю выходку. Мне не следовало являться к вам… и тем более не следовало обвинять вас в том, в чем вы совсем не виноваты.
– Вы уже принесли свои извинения, и я их принял. – Эдвард замолчал, а затем решил, что не видит причин, по которым не может сказать того, что хочет. Сегодня сами обстоятельства располагали к большей доверительности. – Я могу понять, почему вы так странно себя повели. Мне показалось, что вы были сильно расстроены и не справились с эмоциями.
Губы ее приоткрылись, и она сделал глубокий вдох перед тем, как ответить:
– Да, но мне не следовало поддаваться чувствам.
Эдвард махнул рукой.
– Нет, нет. Когда опасность грозит одному из членов семьи, трудно сдержаться. На вашем месте я поступил бы так же.
– Я сильно в этом сомневаюсь! – воскликнула Франческа, но, словно спохватившись, посмотрела на него так, что у него возникло ощущение, что она с радостью взяла бы свои слова обратно.
Он слегка покашлял.
– Ну, возможно, не в точности так…
Она выразительно на него посмотрела из-под выгнутых дугой бровей. Улыбку ее он бы назвал скептической. Или нет. Заговорщической. Тоже не в яблочко. Так могла бы улыбаться женщина своему любовнику, намекнувшему на какой-то очень интимный секрет, касающийся только их двоих.
Эдварду вдруг стало очень не по себе, и, дабы отвлечься, он сделал глоток бренди.
– Ладно, согласен. Я мог бы сделать нечто совершенно иное, – признал он. – Поступок был бы иной по форме, но по духу тот же. – Он немного помолчал, наблюдая за тем, как улыбка осветила выразительное лицо Франчески. Эта женщина обладала чувством юмора. – Я вам искренне сочувствую. Надеюсь, что девочке не грозит никакая опасность.
Она несколько раз очень быстро моргнула, затем расправила плечи и сказала:
– Спасибо. Я тоже на это надеюсь.
Теперь он уже решительно не мог оторвать от нее глаз. Взгляд его скользил по ее лицу, так приятно порозовевшему, по ее блестящим волосам. Вчера, когда она набросилась на него за то, что он «украл» ее солиситора, она была великолепна, как может быть великолепна разъяренная фурия. Франческа Гордон в пылу страсти представляла собой воистину великолепное зрелище. Маленький дьявол, который так по-хозяйски расположился в его голове, окончательно обнаглел. Этот дьявол все продолжал сравнивать ее с Луизой, – та в расстроенных чувствах бледнела и теряла дар речи. Франческа же, – право, не стоит называть ее Франческой даже про себя, – реагировала на неприятности бурно и действенно. Она ворвалась в его дом и закатила скандал из-за того, что он, сам о том не догадываясь, разбил ее надежды. Она сказала, что никогда не простит его, и усмехнулась, когда он назвал ее вздорной. Видит Бог, с такой женщиной не грех затеять бурную