исчезло, но мерзковатое послевкусие осталось. Довели его, называется.
Всю неделю Ксюше звонили.
Жаловались.
Рассказывали о бесчинствах нового руководства, который – вот ужас! – был сыном такого замечательного человека, как Алексей Петрович.
Сочувствовали.
Интересовались, почему Ксюша себе работу не нашла, а если нашла, то, быть может, там, где она ее нашла, еще специалисты нужны… нет, конечно, с ходу увольняться никто не собирался, но перспективы открывались не самые радужные.
Ксюша уговаривала их не спешить.
На самом деле ей даже понравилось ничего не делать. Просыпаться поздно. Лежать в кровати, разглядывая потолок, который Настена расписала виноградными лозами и райскими птицами. Идти в кухню – и Мистер Хайд понуро трусил следом – и поливать цветы.
Одеваться.
Искать поводок, который каждое утро терялся.
И вытаскивать Хайда на прогулку. Впервые время ее не поджимало, и Ксюша порою доходила до парка, что отнюдь Хайда не радовало. Он был уже не в том возрасте, чтобы ценить долгие прогулки. Но – терпел. Потом было возвращение и завтрак вдвоем…
Прогулки. Уборка, до которой все же у нее руки дошли.
И разбор содержимого шкафов, куда складировались вещи, переставшие быть нужными. Долго складировались… годами… и вот теперь Ксюше предстояло понять, что из этих запыленных сокровищ подлежит дальнейшему хранению, а что – выносу к мусорным бакам. Главное, маме «не озвучивать». Мама вечно все считает очень нужным, важным и живет по принципу «авось пригодится».
Телефонный звонок раздался, как раз когда Ксюша решилась-таки открыть дверцу самого большого шкафа, того, который был сделан по дедушкиному проекту, в силу чего обладал он чудовищной вместительностью.
Коробки, коробочки, ящики и узлы какие-то… вещи, стопками… книги, тетради…
И тут зазвонил телефон.
– Да? – Ксюша прижала трубку к плечу. Эта ее привычка бабушку раздражала – подобные жесты для леди неприемлемы. – Я вас слушаю.
Тишина. Дыхание частое, собачье какое-то. И потрескивание.
– Вас не слышно!
– Верни.
Голос скрипучий, механический.
– Что… вернуть?
Нет, в контору, случалось, сумасшедшие звонили. И угрожали. И даже однажды письмо прислали с белым порошком, как выяснилось – не с сибирской язвой, а с обыкновенным, стиральным. Но Ксюша уже не в конторе.
– Верни, а то хуже будет!
– Извините, вы, наверное, не туда попали, – Ксюша нажала на отбой. И вот чего людям в жизни не хватает?
Хайд зевнул. Ему явно не хватало тишины и покоя, которые царили в доме, когда Ксюша ходила на работу. Телефон зазвонил вновь.
– Верни, – прошипели в трубку, и Ксюша на всякий случай отодвинула ее от уха: мало ли, вдруг бабушка права насчет дурных эманаций, которые передаются по телефону? – Верни, или кто-то умрет.
– Кто умрет?
Вот привязался! Сказал бы, что именно вернуть-то?
– До понедельника.
И