дальше!
«Все существование еврея толкает его непременно ко лжи. То же, что для жителя севера теплая одежда, то для еврея ложь…. Чем интеллигентнее каждый отдельный еврей, тем скорее удается ему обман…. На деле евреи не могут представлять собою и религиозной общины, хотя бы потому, что им и для этого не хватает необходимого идеализма, а тем самым не хватает веры, в какую бы то ни было загробную жизнь. Посмотрите на Талмуд. Разве это книга для загробной жизни? Нет, эта книга посвящена исключительно вопросу о том, как создать себе на практике жизнь получше в этом лучшем мире….».
И все это только на двух трех страницах, – не сдерживая гнева, потрясал руками Катц. – Каков подлец…
– Удивительный в своей демагогии и изуверстве пасквиль, – ввернул в страстную речь «немца», свою мысль Исаак Моисеевич. – Можете представить, что твориться в этой несчастной стране, если с утра до вечера им вдалбливают мысль об их собственной исключительности и дьявольском коварстве, евреев.
– Он кричит на весь мир, что мы не хотим иметь своего государства. И это притом, что даже из его «фатерланда» сюда сумели выехать тысячи и тысячи людей. Каждое его слово – это кощунство. – Вот, слушайте, – вновь затряс книжкой Катц, – как, по мнению фюрера, мы порабощаем «народы». Итак: а) Вначале мы втираемся в доверие несчастных, и уже затем, б) начинаем, цитирую – «постепенно пролезать в хозяйственную жизнь, выступая при этом не в роли производителя, а исключительно в роли посредников. При их тысячелетнем торговом опыте и при беспомощности, а так же безграничной честности арийцев евреи сразу завоевывают себе известное превосходство, и через короткое время вся торговля грозит стать монополией еврея. Еврей начинает выступать в роли заимодавца, причем деньги дает на ростовщических процентах. Проценты вообще изобрел еврей.… Нет, я не могу больше. Все шестьсот страниц выдержаны в подобном духе. Ну, и естественно, выжав все соки из несчастных бюргеров, мы начинаем питаться кровью их младенцев.
– У нас не лучше было! – с горечью, заметил Исаак Моисеевич. – Большевики, свою мясорубку называют классовой борьбой. А так между двумя этими вурдалаками разницы мало. Правда наш по национальному признаку не трогает.
– С Катцем все понятно, но вы зачем уехали, Исаак Моисеевич?
– Наше ЧК – не слаще гестапо! И я подумал, какого черта, Исаак?! Сидеть и ждать пока за тобой придут? Тебе слишком много лет, чтобы провести их остаток в подвалах этого ведомства….
– Ах, Рауль?! Вы даже не представляете, что это за невозможный человек? – всплеснула руками Надежда Соломоновна. – Людей хватают направо и налево, а он к ним со своей правдой лезет! Что ЧК? За его язык мне самой часто хотелось сделать ему самое радикальное обрезание. Очень долго, с этой светлой мыслью я просыпалась каждый день…
– Вот и решил – пусть мои косточки покоятся на обетованной земле! – продолжил Исаак Моисеевич. – В Эрец-Исра-эль! Связался с бывшими контрабандистами, и оказалось…,