сказала Татьяна.
– За Царя, Россию, православие… – согласился Роман.
– Рьяным воякой был. – сказал Андрей. – Вырезал целые районы… и видел усмирение Кавказа только силою оружия. Подход тогда простой был, путь к миру через силу!
Скучая миром в язвах чести,
вкушаешь праздный ты покой,
И тишину домашних долов..
Но се – Восток подъемлет вой!..
Поникни снежною главой,
Смирись, Кавказ: идет Ермолов
– Вот и до медоточивого Александра Сергеевича добрались! – улыбнулась Татьяна.
– Это же Пушкин! – сказала Милица.
– Он, самый! –подтвердил Андрей. – Думаю, уже тогда его снедали глубокие противоречия. С одной стороны в нем жил дух Байрона, и как европеец, он жаждал и воспевал свободу; но как верноподданный русского царя – хотел величия империи. Империя – это постоянное расширение влияния, а значит экспансия.
– По-моему, эти понятия не совместимы. – сказал Роман.
– Конечно, нет! – подтвердил Андрей.
И смолкнул ярый крик войны:
Все русскому мечу подвластно,
Кавказа гордые сыны,
Сражались, гибли вы ужасно;
Но не спасла вас наша кровь,
Ни очарованные брони,
Ни горы, ни лихие кони,
Ни дикой вольности любовь!
– Я за Любовь…. И за Свободу… – ввернула реплику Милица. – Все, даже самые маленькие народы должны быть свободными.
– Кто бы сомневался? – развел руки Роман. – Ты за свободную любовь…
36/
Куринный король
Стокгольм 1940 г
С началом польских событий дела Рауля пришли в полное расстройство. Несмотря на оптимистический нрав, невольно в душу закрадывались сомнения; он мог с горечью констатировать, что остался и «без работы и без денег». Венгерская командировка в материальном плане ничего ему не дала, зато добавила душевных мук. Скоро, он узнал о помолвках баронессы Элизабет К. и графини Евы Г. Это только усилило хандру. Испытывая давящую неустроенность, он вынужден был признать в разговор с дядей Маркусом: «банковское дело – это не мое».
Время шло, проекты рассыпались, как карточные домики, и ничего толкового ни в плане бизнеса, да и ни в каких других начинаниях, не просматривалось. А после смерти Густава, сложилось впечатление, что он вообще перестал, кого-либо интересовать. Проект «Международного банка», где Рауль мог бы занять «достойное место» рассыпался с последним вздохом деда. Осталась слабая надежда на застройку участка дядюшки Маркуса, но и она, как это за ней водится, в последнюю минуту умерла. Вместе с новостями из Польши наступало осознание того, что с архитектурой нужно будет повременить. И вот теперь, когда буря бушевала во всю силу, на ней можно было смело ставить крест.
Дядюшка Якоб был предельно лаконичен. Взяв Рауля под руку, он методично водил его по кабинету, наставническим голосом обрисовывая всю сложность политической ситуации