1988
– Да! Я за свободную любовь! – вздернув головку, гордо заявила Милица. – И за все остальные свободы тоже. Но, чтобы почувствовать, что такое свобода, нужно уметь забираться очень высоко. И еще, летать…Истинная свобода рождается, где-то на стыках неба и гор.
– И откуда, позвольте спросить, наша маленькая девочка, нахваталась всего этого? – прищурился Роман.
– От мамы с папой. Они у меня не чета тебе… Но вы оглянитесь! Посмотрите вокруг! – закружилась Милица. – Именно, здесь она и обитает, в нетронутых цивилизацией уголках? А не в какой нибудь там Европе, или Америке. Кавказ – естественное пространство Свободы! И если кто не в курсе, я дарю ему свое открытие.
– Какая Европа? – поморщился Андрей. – Старая, маразматическая цивилизация, медленно сползающая в слабоумие.
– Ну, все! Поехали. Сейчас, начнет про духовное разложение Западной цивилизации. – махнул рукой Роман. – да ты ведь сам, европеец, до мозга костей.
– С одной оговоркой… Я русский. И не могу восторгаться тем, что европейцы приписывает себе все достижения цивилизации. Я не могу мириться с их высокомерием. С тем, что простым росчерком пера, они отписываются от всего, во что верили веками. И это гордыня считать себя пупом всего. Мир многообразен. На этой планете мы пигмеи, проявляющиеся на мизерный временной отрезок и сочень ограниченными возможностями.
– Вот, и просвещенная Европа нам уже не пример. – тяжело вздохнул Роман. – Но, кто же должен стоять у нас перед глазами? Дорога к свободе лежит только через просвещение. Я не верю в дикую вольницу. Нет там никакой свободы…
– Да, что вы все заладили – свобода, свобода? А что она такое, эта ваша свобода? – пожала плечами Татьяна. – Как выглядит? Я вам, вот что скажу. Свобода – это наркотик, которым пичкают людей, чтобы было легче ими управлять.
– Я тоже, не верю ни в какую свободу. – скептически сказал Андрей. – Общество, в котором присутствует хоть какая либо форма неравенства, не может называть себя свободным. Свобода – это скорее мечта; причем несбыточная. Это состояние Бога, к которому можно стремиться, но которое нельзя достичь.
– А я верю! – убежденно сказал Роман. – И приветствую все перемены – свобода совести, слова, ну и так далее. Но все должно быть заточено под экономику…
– Что-то подсказывает мне, что для нас это ящик Пандоры. – продолжил свою мысль Андрей. – Откроем, сами не рады будем. Мы семьдесят лет оголтело коммунизм строили, и не с лавровой ветвью в руках. И все что строили, называли свободой и демократией; причем народными. Сейчас, всем миром бросимся строить капитализм. Уверен, с таким же рвением и еще большим непониманием. И опять, упремся в стену из человеческих пороков… И потом, за кем прикажите идти? Это очень трудно сформировать и показать идею. Любой политик – сказочник; циничный сказочник. Поэтому, не верю я ни в какие политические мифы. На земле нельзя построить рай. Нельзя шесть миллиардов человек сделать счастливыми. И равенства никакого не будет. Как там ни крути, без эксплуатации человека человеком