голову мяч, или чтобы запихать в его рюкзак петарды, а после громко смеяться, подобно лошади, от того как Даниил испугавшись дергается, отдергивая руку.
Сейчас Даниил сутулился, казалось, даже не дышал, не желая, чтобы его заметили. Но одноклассник все равно открыл глаза, затуманенные слезами и болью и прищурился, как будто не верил своим глазам или то, что он видел было очень размыто, подобно чему-то на дне мутноватого водоема.
Даниил вжался спиной в двери до боли, наверняка, завтра на торчащих лопатках появятся темные синяки.
– Цвирко, – всхлипнул мальчик, с шипением болезненно втягивая воздух, через сжатые зубы, – позови учителя. Помоги, помоги мне.
Даниил ещё сильнее вжался в двери, чувствуя, как острый край криво забитого гвоздя надавливает на кожу, в том месте тут же стало горячо, как будто выступившие капли крови были каплями лавы.
Он вжимал пальцы в предплечья, от чего кончики пальцев побелели, а на предплечьях наверняка останутся небольшие точки-синяки. Его зелено-коричневые глаза были широко распахнуты, а взгляд такой неосмысленный, что складывалось впечатление, что он совершенно слеп.
– Даня, – заныл мальчишка и Даниил дернулся, как будто его неожиданно ударили.
Он никогда не называл его Даней, он никогда даже по имени не называл. Всегда Цвирко, если не что-то похуже. Чаще всего это обидные, полуцензурные прозвища.
Даниил аккуратно спустил ноги с ящика, все ещё обнимая себя, не сводя взгляда, широко распахнутых глаз, с одноклассника. Ему казалось, что его зрение в одно мгновение приобрело способность фотографировать увиденные картины и отпечатывать их в мельчайших деталях у него в голове.
Кровь, что пропитывала штанину, торчащая кость, пальцы, испачканные в крови и несколько полос размазанной крови на грязном полу. И полное страдания лицо.
Его одноклассник что-то продолжал говорить, но Даниил не слышал ничего кроме биения сердца в своих ушах.
Чтобы выйти ему нужно было пройти возле своего одноклассника, но одна мысль об этом как будто ушат холодной воды обливала его и вызывала крупную дрожь и холодный пот.
В ушах не прекращался гул, подобный белому шуму, а губы его одноклассника продолжали шевелиться в просьбах, но Даниил не слышал ни слова. Он видел, как искажаются черты его одноклассника, болезненно морщится лоб и дрожат губы. Но внутри не было никакого отзвука сочувствия или же желания прекратить страдания мальчишки. Он совершенно не думал об этом. Как будто это был не живой человек, а плюшевая игрушка, чей шов распоролся.
Ногти впивались в кожу, оставляя кровавые полумесяцы на ладони Даниила. Он сделал неуверенный шаг в сторону своего одноклассника, не сводя взгляда с него. Его одноклассник сжимал веки, наверное, из-за боли, но слезы все равно катились.
Он открыл их, когда услышал, или же скорее почувствовал, приближение Даниила и крупно вздрогнул от чего тут же всхлипнул и захныкал. Ногу пронзила очередная обжигающая волна боли из-за движения.
В