Демократич… о, но почему?
– Трудновато в наши дни сделать хорошую карьеру, будучи совсем беспартийным.
– Но… демократич… ты демократ? Социалист? Может, даже либерал? – спросила Виктория, ужасаясь.
Гордон от души расхохотался.
– Вот те раз. Я не либерал. Я гетеросексуал.
– А почему ты тогда не вступил в приличную партию? Консервативную?
– Я бы вступил, чего не вступить, но простых парней вроде меня туда не берут. Чертовые снобы. Вдобавок, демократические веянья сейчас, к сожалению, в моде, а я планирую в будущем заняться политикой.
– Политикой?
– Политикой.
– Но… политика. Зачем тебе политика? Политика… это такая грязь!
– Грязь, говоришь? Верно, грязь изрядная. Вот я и буду ее разгребать.
– Что разгребать?
– Всякую грязь буду разгребать.
– О, – сказала Виктория глубокомысленно.
– Передай соль, будь добра.
Виктория подала мужу солонку и стала наблюдать, как суженый уничтожает жареный картофель. Кое-где и кое-как Гордон поднабрался изысканных манер, но мужицкие замашки у него остались. Виктория скорчила гримаску, когда муж собрал куском хлеба остатки соуса с тарелки и затолкал мякиш в рот. «Боже, – подумала она, – брат меня убьет…»
Как только Виктория, содрогаясь, подумала о старшем брате, Кит немедленно появился. Бедный котеночек ворвался в гостиничный номер для новобрачных, пылая от ярости, впрочем, безукоризненный, как обычно, и вопросил:
– Что это значит?
– Доброе утро, милый.
Помимо обыкновения, Кит был не рад сестре. Снопы разноцветных искры сыпались у него из глаз, и странно, как он не устроил пожар или короткое замыкание.
– Доброе? Не вижу в этом утре ничего доброго! Отец прочитал в газетах о твоем замужестве за каким-то провинциальным юристом, велел тебе больше никогда не показываться дома и вычеркнул тебя из завещания.
Виктория вздохнула.
– Папа такой сентиментальный и старомодный. Так любит выгонять детей из дому и вычеркивать из завещания. Бедный старичок. Присядь, милый, выпей с нами кофе.
– Нет! Собирайся! Я отвезу тебя домой, а потом мы аннулируем твой нелепый брак на основании твоей полнейшей невменяемости в момент заключения этого самого брака.
Виктория надула губки.
– Не кричи на меня, – сказала она тоненьким голоском. – Я теперь замужняя женщина, и ты больше не можешь указывать, что мне делать. Равно, как и отец. Теперь указывать мне, что делать, может только мой законный муж. Так что я никуда с тобой не поеду.
– Что ты мелешь, дурочка. Какой еще муж! Ты видела, сколько вокруг этой чертовой гостиницы репортеров? Почему ты мне ничего не сказала? – провыл Кит.
– Неправда, я говорила тебе, милый, вчера утром говорила, когда вернулась домой… то есть, спустилась к завтраку, но ты сказал, что тебе некогда, ты уходишь на работу, вернешься очень поздно, и давай поговорим обо всем завтра, – вот что ты сказал. Завтра наступило,