не способны более к великим жертвам ни для блага человечества, ни даже для собственного нашего счастья, потому что знаем его невозможность и равнодушно переходим от сомнения к сомнению, как наши предки бросались от одного заблуждения к другому, не имея, как они, ни надежды, ни даже того неопределенного, хотя истинного наслаждения, которое встречает душа во всякой борьбе с людьми и судьбою…»
Позже К. Э. Циолковский в «Этике Вселенной», словно споря с Лермонтовым, напишет: «Весь Космос ответственен за каждый наш шаг!»
Печорин обдумывает смерть поручика Вулича, на лице которого он увидел ее печать, не находит аргументов, ни «за», ни «против» фатализма. Вулич проверяет действенность предопределенности к смерти, стреляя из пистолета себе в лоб. И остается жить, ибо пистолет дал осечку. Ровно на полчаса, А через полчаса его зарубит шашкой, случайно повстречавшейся ему пьяный казак. Максим Максимыч, старый друг Печорина, сначала вообще не понимает значение слова «предопределенность». Потом, когда Печорин объяснил ему это значение, «как мог», Максим Максимович начинает рассуждать так: «Да-с! Конечно-с! Это штука довольно мудреная!. Впрочем, эти азиатские курки часто осекаются, если дурно смазаны или не довольно крепко прижмешь пальцем; признаюсь, не люблю я также винтовок черкесских; они как-то нашему брату неприличны: приклад маленький – того и гляди, нос обожжет… Зато уж шашки у них – просто мое почтение!» Вот и вся философия предопределенности смерти, в устах простого русского человека, повидавшего на своем веку не мало! Однако, нет, не вся! Дальше читаем: «Потом он промолвил, несколько подумав: «Да. жаль беднягу… Черт же его дернул ночью с пьяным разговаривать!.. Впрочем, видно, уж так у него на роду было написано!..»
В конце Печорин поясняет: «Больше я от него ничего не мог добиться: он вообще не любит метафизических прений.»
А, ведь, мудрый Максим Максимыч, не любящий метафизических прений и объяснявший странные явления стечением простых случайностей, оказался прав, заключив свои рассуждения словами: Впрочем, видно, уж так у него на роду было написано!..
Много философского и теологического спора за историю человечества было вокруг именно предопределенности жизни и смерти, пока Маркс не поставил все точки над i, написав: « Случайность есть неосознанная необходимость». При таком порядке вещей, и свобода воли не помеха предопределенности поступка, всей жизни и самой смерти человека. Маркс безусловно, прав; если абсолютизировать свободу воли (в нашем случае: хочу – живу; не хочу – не живу!), с одной стороны. Или точно также, наоборот, абсолютизировать предопределенность каждого шага человека. В любом случае оказываешься в положении буриданова осла (великий схоласт Жан Буридан к этому ослу не имеет никакого отношения). Осел этот, как известно, умер с голоду, между двумя связками сена, расположенными от него на равном расстоянии. Он не смог