Надежных, энергичных привлекали в свою группу25. В силу специфики их профессиональной деятельности объект приложения усилий у железнодорожников, что называется, был под рукой: учитывая даже многократно завышенное Алексеем Котиковым количество испорченных их группой паровозов и вагонов (на послевоенных допросах и собеседованиях он увеличивал это количество до 50 и даже до 100 единиц26), попытки саботажа в Минском железнодорожном депо, безусловно, предпринимались.
Авария на разворотном кругу. Станция Минск Товарный, 1941 г. Фото: https://vk.com/minskphotohistorynews
Впрочем, даже некачественное выполнение работ вследствие низкой квалификации рабочих немцы зачастую рассматривали как вредительство и саботаж, сурово наказывая рабочих – об этом, возможно, свидетельствует и судьба Вадковского, Ницневского и Богателя.
***
Практически все источники по истории минского подполья наряду с действовавшей в депо группой Кузнецова – Котикова в числе первых и наиболее громко о себе заявивших называют еще несколько подпольных организаций. Так, например, 10 сентября 1959 года в Справке КГБ при СМ БССР «О Минском подпольном городском Комитете партии периода 1941 – 1942 годов» упомянуты группы, возникшие из числа бывших сотрудников Главнефтесбыта, … на кирпичном заводе, в районах Сторожовки, Серебрянки, Комаровки, на дрожжевом заводе и в гетто.»27 Эти же группы упоминаются и в других документах – начиная от датированной июнем 1948 года Докладной записки заместителя министра ГБ БССР генерал-майора Ручкина заместителю министра ГБ СССР генерал-лейтенанту Огольцову С. И.28 до воспоминаний многих подпольщиков.
Судя по всему, эти группы уступали «железнодорожникам» в проведении акций непослушания, саботажа, и прямого противодействия проводимым оккупантами мероприятий. Комаровская группа родилась из числа друзей, знакомых и соседей, проживавших в частном секторе на окраине города, а группа «нефтяников» состояла из бывших работников конторы Главнефтесбыта. В первые дни оккупации эти две группы не были связаны с рабочими промышленных предприятий, что ограничивало их возможности во вредительстве и саботаже; в основном «нефтяники» и «комаровцы» слушали московское радио и записывали от руки сводки о положении на фронте для дальнейшего их распространения.
Тем не менее, именно Комаровскую группу и группу «нефтяников» историки называют в качестве организаторов подпольного партийного комитета: осенью 1941 года, почти одновременно, они заявили свои претензии на общегородское руководство минским подпольем.
Оказавшись в оккупации, Кузнецов, Котиков и близкие к ним по убеждениям либо даже по формальным признакам партийной принадлежности работники депо надеялись, что в Минске «… оставлено руководство вышестоящих партийных организаций и рано или поздно, все-таки связь [с ним мы] заимеем… Ждать пришлось до сентября