вдоль берега до распадка собирать рябину, которую принимали в Култуке на базе лесничества. Тоненькие ветви рябин сгибались от тяжести оранжевых гроздей чуть ли не до самой земли. Чтобы добраться до верхних кустов, старшие поднимали меня до вершины, где я цеплялась за ствол и висела в качестве груза. Весу во мне было немного, чтобы повредить дерево. Мое сердечко замирало от восторга в тот момент, когда руки брата отпускали меня, и я летела по воздуху среди оранжево-красных букетов рябины. На обратном пути к дому я успевала нарвать букет отцветающей полевой ромашки, поляны которой встречались нам на каждом шагу.
Как только начиналась зима, немедленно падал снег. Он сыпался и сыпался, окутывая землю пуховым полотном, монотонно и долго, день за днем, убаюкивая землю и усыпляя природу. И вот уже уснула природа, замер Байкал, как ни пытался он освободиться из плена ледовых оков, околдовала его зима. Сугробы снега, отсутствие ветра и дневная температура не ниже минус пяти градусов – извечные подарки байкальской зимы ребятишкам. Шумом, смехом, говором и беспечностью местных ребятишек заполнялись лыжные трассы, хоккейные коробки, ледяные катки и горки в Байкальске. И нищета – не помеха. Десять копеек – и ты владелец пары лыж или коньков на целый час несказанного счастья общения с зимней природой. И ты сливаешься с ней без остатка, смеясь и крича, летишь с горки, на вершине которой стоит одноклассник и провожает тебя восторженным взглядом. Вот ты ползешь по снегу между деревьями, представляя себя то героем Джека Лондона, то Алексеем Маресьевым, или маленькой девочкой, потерявшей волшебное колечко в сугробе.
А когда голубели тени, ежились сугробы, и веяло весной, приходила пора иная. Веселели воробьи и синицы, прилетали под окна красногрудые снегири проститься до будущей зимы, трещал лед на Байкале, от оттепели к оттепели образуя огромные ледяные дворцы, пещеры и памятники нерукотворные, которые поражали своей красотой и величием. Прозрачный лед отражал сотни иных миров переливами теней и света. Приходило дружное тепло, и земля снимала с себя зимнюю одежду, почерневшую и грязную. Байкал снисходительно собирал потоки воды, стремящиеся вниз со всей окрестности.
И вот вновь прогревался воздух, от земли шел пар, удаляясь в сторону озера, зеленела вода, отражая зелень леса, наступало лето. И горы уже полны черемши, а болота – морошки. Скучать некогда. А потом пошла вереница: черника, голубика, малина, смородина, брусника, клюква. Природа щедро делилась с человеком своими богатствами, порой облегчая его труд до минимума, образуя уголки природы, где все это росло на одном месте, названном Золотым Болотом. Наевшись до одури разных ягод, мы с сестрой лежали посреди Золотого Болота на сухом островке и мечтали, что когда-нибудь уедем в Париж смотреть Эйфелеву башню.
Росла я, рос город, строился завод. Сначала исчезла рябина, ее вырубили. Затем исчезли ромашки, на полянах построили дома. Улетели снегири. Перестала