поднялся с неподвижным лицом, стал отряхиваться.
– Очень могучие, быстрые твои духи, – сказал он.
– Какие духи? Говорю тебе, ружье.
– Какое оружие так сделает? – Руоль показал на темную груду вдали.
– Всякое бывает оружие, – сказал Димбуэфер Мит. – Еще узнаешь.
В один из вечеров Высокий спросил Руоля:
– Что это ты все время делаешь?
– Что?
– Почему бросаешь добрую еду в огонь?
– О, – Руоль удивленно моргнул. – Кормлю духов.
– Духов.
– Сейчас делюсь с духом огня. Огонь нас греет, благодаря ему мы живем. Если мне потребуется что-то от других духов, я стану искать их милости жертвой… иначе могут не обратить внимание. Иные нарочно пакостят, чтобы от них откупились. Если огонь начинает бушевать, он берет все сам. А так он служит. Мы должны заботиться о тех, кто нам служит.
– Золотые слова, – хмыкнул Димбуэфер. – И что… хватает духам?
– Должно хватать.
– А если самому голодно?
Руоль стал хмур и задумчив.
– Мой отец… тоже думал, что лучше сперва накормить тех, кто ближе… семью, себя. Так ему когда-то сказала шиманка Кыра. Но это счастья не принесло. А вы разве не кормите духов?
Димбуэфер Мит перестал улыбаться.
– Вот ведь как завернул, а?
…Чуть позже Руоль сообщил:
– Дух огня остался доволен.
– Как ты узнал?
Руоль повернул голову. Рыжий старичок выпрыгнул из пламени, стал подпрыгивать, хлопать себя по пузу.
– Ух-ух! Хорошо! Как я сыт! Ух, бросай мне дрова, жарче буду гореть, теплом стану греть! Как я доволен!
– Он радуется. Спроси сам, если хочешь.
– Ты меня пугаешь, парень.
…Ночью к Руолю снова пришли свирепые духи. Он повернулся к ним лицом.
– Высокий говорит, что вас нет.
– А мы вот они.
– Он не верит в вас. И я не хочу верить.
– Он верит. Ты веришь. У каждого есть какие-нибудь духи.
Тени метнулись к нему. Во мраке появились знакомые лица, печально смотрящие. А духи знали свое дело. Во тьме летел их злорадный крик:
– В себя не веришь! Только в себя!
Шалашик в низине у ручья, кое-как обтянутый шкурой. Не годится такое жилище на зиму, а между тем, она уже близка. Холодные глаза Белого Зверя смотрят на замершую мору. Хот печально бредет по равнине. Начинается Каюл- Торгыйа- шестая луна. Луна, когда вода замерзает.
Но пока еще ручей, возле которого примостился шалашик, неторопливо течет по холодным камням, только по утрам вдоль берегов и в мелких запрудах образуются тонкие корочки льда, когда вся мора, ее пожухлые жесткие волосы седеют от инея.
Унгу сидела на корточках рядом с торохом, грустно смотрела вдаль. Худое, заострившееся лицо, не по-детски печальные большие, темные глаза, распущенные черные волосы. Вдруг она вздрогнула как потревоженная маленькая птица, оглянулась.
Руоль