нравилось кочевать со стадами на пастбищах, водопоях и солонцах, всячески оберегать оронов, защищать их от хищников. Это дело не для пугливых. Ни один по-настоящему взрослый человек не сказал бы, что это недостойное занятие для мужчины. Только те, кто сами еще вчера бегали в помощниках у пастухов, а теперь возомнили о себе невесть что, так говорили.
Но даже их треп не задел бы Руоля, не заставил бы трястись от обиды и злости. Саин. Старший брат сумел- таки задеть. Брат, который не был вчерашним пастушком, который как будто бы уже давно вырос, ведь он был старше Руоля на целых пять зим.
Саин говорил:
– Всю жизнь ты будешь ходить за оронами. Как Тынюр. Жалкий поедатель тухлой рыбы. Как это она только тебя вместе с родителями не убила? Выродок со впалым животом.
Руоль понимал, что глупо пытаться что-либо доказывать, о чем-то напоминать, но ему все сильнее хотелось, чтобы Саин увидел его настоящего- большого и сильного охотника, такого как давно погибший Стах, о котором Руоль всегда вспоминал с теплотой. Чтобы Саин наконец начал уважать его, даже бояться, ползать, как он ползает перед Акой Акой.
И именно оттого Руоль страдал и не очень уже рад был ходить в пастухах, но о Саине не рассказал ни Нёр, ни дедушке Тыкелю.
Но когда Руоль присматривал за стадами, находясь вдали от насмешек старшего брата, он относился к своему делу со всем старанием и даже с удовольствием, забывая и о Саине, и уж тем более об остальных, скорее глупых, чем по-настоящему злобных насмешниках.
На следующий год у него появилось двое помощников из младших, для которых Руоль стал наставником, каким для него был Тынюр, хотя сам был совсем ненамного старше их.
Однако Руоль по-прежнему стремился быть охотником. Пастухи тоже охотятся, охотился и Руоль, участвовал даже в предзимних тиэкэнах. Мечтая целиком посвятить себя этому, уезжать на охоту, подолгу пропадать, а потом возвращаться с богатой добычей на радость всему становищу.
Однажды он пришел к Аке Аке и сказал, плохо скрывая в голосе нотки обиды:
– Почему меня не берут в охотники?
Князец посмотрел на него самодовольными глазками и расплылся в улыбке.
– Придет еще твое время, – отвечал он, вертя в пальцах приличных размеров кость с исходящими паром мясом и жиром.
– Для других время давно пришло.
– Послушай, ты! – Ака Ака пошевелился, глаза его сверкнули. – Никогда не говори со мной так! У меня много хороших охотников, понимаешь? Подожди.
– Тогда я сам пойду и буду охотиться.
– Кто запретит это луорветану? – перемазанные жиром губы князца растянулись в ухмылке.
– Я пойду и буду охотиться, сколько захочу и где захочу. Я покажу…
– Да? – сказал Ака Ака все с тем же самодовольным видом.
И он махнул костью, давая понять, что разговор окончен. Руоль выскочил ни с чем, кипя от обиды.
…Спустя некоторое время, в луну Оту, четвертую в году и последнюю луну тепла Руоль гулял с Нёр по б�