средней руки, который и до этого испытывал свою судьбу за карточным столом. Говорят, в тот вечер Руслан сначала сидел с Булатовым в кафе, они что-то долго и бурно обсуждали за рюмкой коньяка, а потом уже оказались в соседнем помещении, где, собственно, и функционирует казино и куда доступ посторонним закрыт. В первый раз Иван Иванович не играл, только с интересом присматривался к происходящему, будто впервые попал в подобное заведение. Между тем его там узнали. Коля Шустрый несколько раз встречался с Булатовым в областном центре еще в те времена, когда казино существовали на легальной основе. Какие это были времена! – Ариша ностальгически вздохнул. – Дамы в вечерних платьях с оголенными плечами, мужчины в смокингах…
– Дедуля, не отвлекайся, – попросила я, зная, как долго и эмоционально он может рассуждать на свою любимую тему.
– Как скажешь, ma chére. Так вот, Коля, знававший ранее Иваныча, припомнил, как прежде горели у того глаза. Теперь же в них не было прежнего азарта, хотя за игрой Хазарова он следил и не без интереса. Через несколько дней Булатов появился в игорном доме один и с тех пор стал бывать там регулярно – по несколько раз в неделю. Надо сказать, в преферансе Иваныч был гораздо слабее, нежели в покере. Или же ему не слишком везло с соперниками? – Ариша ненадолго смолк. – Я сейчас прокрутил в памяти те «пульки», которые мне довелось с ним расписать, и понял, в чем его ошибка. Если я получаю удовольствие от самого процесса игры, то Иваныч был слишком зациклен на конечном результате. Впрочем, поначалу Фортуна ему улыбалась, но недолго. Булатов стал проигрывать все чаще и чаще, а суммы все больше и больше, а потом и вовсе исчез. Никто из моих приятелей не мог предположить, что он залез из-за карточного долга в петлю и перешел в мир иной – со стороны его проигрыши не казались такими уж фатальными.
– Дедуля, а тебе удалось что-нибудь выяснить об Аристовых?
– Кое-что. Что касается Виктора, то ему в последнее время Фортуна ничего, кроме саркастической ухмылки, не показывала. Они с Булатовым были, так сказать, товарищами по несчастью, так что не мог Иваныч винить Витю Аристова в своей смерти. Николай Кузьмич не только уехал в областной центр, но и перепрофилировал там свой бизнес – занялся продюсированием какой-то юной, но уже подающей надежды певички. Так что у Булатова вряд ли были с ним в последнее время точки соприкосновения. В итоге под подозрением остаюсь только я один, – горько усмехнулся Ариша. – Не знаю, может, Иваныч не смог мне простить именно те пятьдесят тысяч…
– Ну что такое ты говоришь? – Я постаралась приободрить деда, в виновность которого уже не верила.
– А что еще я могу тебе сказать? – развел он руками. – Все правильно, любой человек, мало-мальски вхожий в нашу среду, прочитав ту записку, сразу укажет на меня. Так что я на твоего однокашника не в обиде. Что у него было на уме, то оказалось и на языке. Было бы гораздо хуже, если бы он промолчал. И для нас и для него. Носить в себе подозрения и обиды не так просто.
– Ариша, а что если кто-то хотел тебя подставить? –