не смог – так же как не в силах остановиться несчастный, оступившийся на краю пропасти. С каждой секундой его все стремительнее влечет вниз по крутому склону.
– Никогда ничего не делаю ради такого пустого и нелепого понятия, как приличия. Готов даровать вам возможность молчать, но исключительно во имя благодарности, которую надеюсь получить, став вашим супругом.
Ответа не последовало. Несколько минут Гастингс безучастно смотрел в окно, а потом снова взглянул на спутницу.
Впервые за долгое знакомство он увидел Хелену с опущенными плечами, а следом, потрясенный, осознал: она плакала. Плакала беззвучно, отвернувшись к стенке и забившись в угол как можно глубже. Но от ее застывшей фигуры веяло неподъемным, свинцовым отчаянием, и это отчаяние камнем навалилось на грудь и не позволяло дышать.
Дэвид снова посмотрел в окно, на улицу, до отказа заполненную экипажами и пешеходами. Его глаза остались сухими, но лишь потому, что отчаяние уже давно стало привычным верным спутником.
– Если не возражаете, я хотела бы сама поговорить с родственниками, – произнесла Хелена, едва экипаж свернул на тихую элегантную улицу, где возвышался импозантный особняк герцога Лексингтона.
Слезы высохли, а голос звучал ровно. Она твердо решила скрыть страдания в душе: если сама приготовила себе постель в виде доски, утыканной гвоздями, то обязана лежать в этой постели с бесстрастным достоинством.
Гастингс смерил ее непроницаемым взглядом.
– Готов подождать за дверью, но не больше десяти минут. Надеюсь, что в полной мере восславите мои заслуги; как ни крути, а истинный герой дня – это я.
Да, все почести достанутся ему. А бедный Эндрю, который виноват лишь в том, что хотел ее увидеть, предстанет в глазах близких подлецом и злодеем.
– Не беспокойтесь, вы сполна получите все, что заслужили, – холодно ответила Хелена.
Стоя перед дверью, она не чувствовала под собой ног и даже не ощущала в руке шнур от звонка. Все ее существо словно занемело, осталась только тупая боль в сердце.
– Ты как раз вовремя, дорогая! – радостно приветствовала сестру Венеция, когда та вошла в гостиную, где герцогиня Лексингтон о чем-то оживленно беседовала с Фицем и Милли.
Синеглазая, с роскошными черными волосами, сестра сегодня выглядела еще прекраснее, чем обычно. Фиц, хотя и был братом-близнецом Хелены, внешностью походил не на нее, а на Венецию. Подруги Хелены всегда считали графа неотразимо красивым. Что же касается его жены, то поначалу она напоминала золовке серую мышку. Теперь, однако, Хелена и сама не понимала, как могла так жестоко заблуждаться: миниатюрная, с тонкими чертами лица, Милли оказалась по-своему очаровательной.
– Фиц и Милли как раз подробно рассказывают о путешествии в Озерный край. – Венеция задорно подмигнула сестре.
Обеих необычайно радовало, что брат с женой, пережившие несколько тяжких, безрадостных лет, наконец-то обрели счастье. Не дожидаясь ответа, Венеция показала на кресло:
– Присаживайся,