раскрасили себя, свои лица, руки и мокасины, охрой, священным цветом. Потом отец велел мне сесть перед ним и раскрасил меня, прося древнего бобра и всех богов оказать мне свое покровительство, потому что я должен был участвовать в посеве священного семени. Потом моя мать положила перед ним мешок с семенами, и он снова наполнил трубку, зажег ее и долго молился долго богам, чтобы они сделали семена сильными и из них выросли хорошие растения для нашей пользы. На этом церемония закончилась. Моя мать снова завернула талисманы, повесила их на место и каждый из мужчин – отец, Старое Солнце, и я – отсыпали в свой мешок по одной трети семян и вышли в поле с заостренными, выкрашенными в красный цвет палками. Женщины и дети уселись восточной части поля. Мы трое пошли к юго-восточному углу поля и встали лицом к западу, я слева от отца, а
Старое Солнце справа от него, Мы затянули первую из четырех песен сеятеля, и каждый сделал острой палкой углубление в земле, бросил туда семя и засыпал его. потом мы сделали короткий шаг и посадили еще три семечка. Когда каждый посадил по четыре семени, первая песня закончилась. тогда мы спели вторую, во время пения которой каждый из нас посадил еще по четыре семени, каждое на расстоянии короткого шага от другого. И так продолжали мы сажать семена, идя взад и вперед, вправо и влево, по многу раз мы спели все четыре песни, иногда отдыхали. Когда мы отдыхали, женщины и старшие дети пели некоторые из наших песен, одна из них была такой:
Семена нах-уак-о-сис, растите! растите!
Тянитесь к свету.
Семена нах-уак-о-сис, растите! растите!
Превратитесь в большие красивые листья!
Саранча, остерегайся! не приходи на эту священную землю.
Солнце, сияй! Дождь, падай!,
Помогите этим семенам не погибнуть!
Песня женщин была очень красивой; это побуждало нас подтянуть эту песню и продолжить сажать семена. и так, работая и отдыхая, мы ходили по полю взад-вперед, по мягкой теплой земле, и, когда солнце уже было совсем низко на западной части небосклона, мы закончили работу и пошли по вигвамам, а женщины и дети пошли за нами.
Мы были примерно на полпути к нашему маленькому лагерю, когда оттуда раздался громоподобный рев боли и гнева, и через дверной проем, разрывая стены отцовского вигвама, из него выскочило знакомое мне семейство – старый медведь, его жена и дети. Именно старый медведь выскочил через дверной проем. Он остановился и сел, продолжая реветь, подняв левую переднюю лапу и облизывая ее. Нго рев ослабел и стал похож на хныканье, потом он снова заревел и пошел прочь, опираясь на три лапы, его жена и дети пошли за ним, и скоро они скрылись в кустах. Мы были очень рады, что не пришли раньше, потому что, идя сажать табак, оружия мы с собой не взяли, а даже если бы и взяли, без жертв с нашей стороны все равно бы не обошлось.
– Ха! Этот старый вор, липкий рот, обжег лапу в очаге! Пойдем, посмотрим, что осталось от нашего вигвама! Что мне делать, если он испортил мои талисманы! – закричал отец.
Мы побежали к вигваму, женщины