объявила его своим наследником. Учителем у этих молодых людей поляк; они недавно стали обучаться у него языку латинскому. В выражении лиц Голицыных видна скромность, но в чертах черкеса, напротив, благородство и твердость духа, обличающие воина по происхождению».
Немало часов провел он в раздумьях над прочитанным. Корбовский «Дневник», клад для любого интересовавшегося петровской эпохой исследователя, наглядный, вместе с тем, пример путевых заметок иностранцев, пишущих о незнакомой стране. Наряду с достоверными фактами пестрят они неточностями, ошибками, просто небылицами объясняемыми незнанием местного языка и тем, что сочинители сплошь и рядом пользовались в качестве источников устными, не всегда правдивыми сообщениями. Доверять таким свидетельствам следовало с крайней осторожностью.
Обнаруженный отрывок вызвал у него немало вопросов. Откуда, во-первых, Корб взял, что молодого кабардинца похитили тайно у родителей, а не увезли, как было ему известно, из отчего дома в результате совершенной сделки? Каким образом привезенный под охраной в Москву очутился он не в избе для заложников на заднем дворе посольского приказа, как можно было ожидать, а в хоромах всесильного Бориса Алексеевича Голицына? Не в роли, хотя бы, домашнего служки или конюха, отнюдь нет! – членом семьи, воспитанником, которого обучали вместе с родными чадами латинскому языку. Что за сердобольная вдова из Голицынского рода, пожелавшая сделать его наследником? Где ее Корб откопал?
Писал он, разумеется, не диссертацию, исторический роман. Ради занимательности, свободы изложения можно было пренебречь унылой правдой. Сочинять не обращая внимания на мелочные нестыковки, полагаться на интуицию, творить собственную художественную действительность.
Все это было в теории. На практике продолжал заниматься той же мутотой: проверял, уточнял, искал мотивировки. Стремился докопаться до истины, стереть белые пятна, выстроить сюжет, чтобы комар носа не подточил.
Мучимый правдоискательством вновь забрался надолго в дебри «Туркестанского сборника». Забыл о рукописи, Корбе с его «Дневником», зачитывался до одури побочными документами, пока не наткнулся случайно на папку с материалами о владетельных князьях Кабарды выезжавших на службу в Московию. Они-то и вывели его на нужный след…
Русские Черкасские
Соверши Игошев знакомое путешествие на «Климе Ворошилове» по Волге четыре века назад, встретилась бы ему, возможно, вместо ладьи юного Александра другая ладья. Празднично изукрашенная, с богатой свитой на борту, везшая на смотрины в Москву невесту царю Ивану Четвертому.
Овдовел летом 1560 года молодой монарх, похоронил жену Анастасию Романовну. Тосковал, места себе не находил. Видя такую напасть собрались на совет ближние бояре. Судили, рядили, надумали, в результате: женить немедля Ивана. Ласковая баба, дело известное, хошь какую тоску в два счета излечит.
Первая попытка поиска суженой успеха не принесла, польский король Сигизмунд Второй Август отклонил