– и в цвету.
(Дмитрий Воденников)
3)Рио-де-Жанейро – это хрупкая мечта моего детства, не касайтесь ее своими лапами!
(Илья Ильф, Евгений Петров)
4)Детство – этот огромный край, откуда приходит каждый! Откуда я родом? Я родом из моего детства, словно из какой-то страны…
(Антуан де Сент-Экзюпери)
5)Помню, ходил с мамой за руку
Маленьким в детский сад.
Плелся за ней, дергал за пальцы,
Помню наощупь путь.
Мам, можно мне не просыпаться?
Можно поспать чуть-чуть?
Можно ли…
(«Белая птица», песня Екатерины Яшниковой)
6)Как ходил Ванюша бережком вдоль синей речки,
Как водил Ванюша солнышко на золотой уздечке.
Душа гуляла,
Душа летела,
Душа гуляла
В рубашке белой,
Да в чистом поле
Все прямо-прямо,
И колокольчик
Был выше храма
(«Ванюша», песня Александра Башлачева)
7)Волшебные раны – дело серьезное…
(Дед Камази, «Унесенные призраками»)
Черное-белое. Мама, кто это?
Первое мое воспоминание черно-белое – фотография у бабушки около ее деревенского дома, на фоне подсолнухов и солнца. Как только что залетевший в лужу воробей, на ней был изображен мальчик в резиновых сапогах и шапочке с маленьким козырьком. Подобно крылышкам, руки его были заведены назад, между щек открыта улыбка. Наверное, к моменту вспышки он не раз прыгал в этой луже, распугав всех кур вокруг.
Забавно, что даже глядя на снимок, я уже не помнил ни этой вышедшей из берегов лужи, ни белых улепетывающих кур, ни того, кто снимал, ни себя.
– Кто этот мальчик, мама? И почему он смеется?
Не дожидаясь ответа, я подбежал к зеркалу, чтобы проверить сходство и задать себе этот вопрос прямо в лицо, но тут, как всегда, ответила мама:
– Это же ты!
Я улыбнулся и подумал, что зеркало, должно быть, тоже большая лужа, про которую мама все знает. Знает меня и все вокруг.
Где я. История моих ушей. Альбом.
Альбом с моими детскими фотографиями, конечно, остался у мамы.
Альбом, где моя голова была сплошь вымазана зеленкой, а я одет в распашонку и штаны с барашками облаков. Играюсь себе весь беззубый и лысый с пищащим котом из резины, пытаюсь откусить ему ухо, бью его головой о кровать и радуюсь. Целый альбом постельного младенческого счастья, и целый мир после. Двухэтажный детский сад, будки дощатых домиков, тяжелые доски качелей и рыжий песок, разбросанный вокруг песочниц.
Где вся моя детсадовская группа в позорных колготках и затертых о ковер шортах, в карманах которых всегда была пенка от какао, которую я не любил, и не знал, что с ней делать.
Где я стоял, пронзенный обидой, в костюме бурого чебурашки с непомерными, вяло пришитыми ушами, потому что мама и так уставала, а я ведь хотел быть пиратом, и соперничать со мной мог лишь другой мальчик в грязно-желтом костюме колобка? Благо, на следующий Новый год мама меня пощадила, и я превратился в обычного зайца с короной картонных ушей. С ними я уже не задевал других детей, обреченных на хоровод вокруг елки, заваленной мишурой и снежинками из бумаги. Так уши мои уменьшались, пока не достигли необходимых для жизни размеров.
Где был запечатлен урок пения, на котором ко мне прижалась своей вязаной безрукавочкой самая маленькая, улыбчивая и картавая девочка Света; она то и дело сбивалась, и я взял ее за руку. Первый раз я взял за руку девочку. И продолжил петь.
Где наши воспитательницы смотрели прямо вперед, а мы – куда-то на запад, крутили в руках трансформеров. Мой был совсем маленького роста, но умел превращаться в боевой самолет и танк. Я чаще летал. По ковру далеко не уедешь, а от песочницы я берег его.
Где прозрачные кульки с конфетами вызывали желание праздника, душистой елки и Деда Мороза с колючей бородой, которым всегда выступала наш повар – большая женщина, казавшаяся мне ходячей горой без названия.
Скорее всего, этот альбом лежит где-то в стопке, между альбомами марок, моих грамот за 5-й, 6-й и 8-й классы, по географии, истории и биологии, которые я получил лишь потому, что все остальные пошли на олимпиады по физике и математике. Скорее всего, он все так же пахнет, потому что этот синий картон почти что вечен, потому что сделан в СССР, потому что пережил СССР и уже пережил одну мою бабушку, бабушку Зину, исполнителя старых обрядовых песен, вечного библиотекаря, хранителя семейного архива, памяти и старых настенных часов. С боем.
Белая ночь. Девочки на планете. Во сне.
Девочки – самые невероятные существа на планете. Я понял это еще в детском саду, в тихий час, когда мы все раздевались на маленьких стульчиках