инспектор Варнике на пару с моим папой оказались умнее. И не успел я размечтаться о том, какой силы мог бы быть взрыв, папин палец уже надавил на человека с газетой.
– Кто ж едет на Аляску без вещей?!
Мурашки рассыпались по моей спине. Прошла на вылет пуля озарения. Над Аляской моего ума расстелили северное сияние. Простая цепь логических событий соединилась и сбросила вес раздумий. Неужели работа сыщиков состоит из таких вот стройных чудес, когда самые обычные детали и факты превращаются в главное? Быть может, этот способ можно применить ко всему, и вокруг нас рассыпаны такие происшествия, о которых мы не подозреваем? Под каждым из нас? За посланием темных очков, в душе старого чемодана, между строк свежей газеты? Видя мое лицо (уж не знаю, что на нем было нарисовано), папа добавил.
– Помни сын, вся наша жизнь – это лишь нюансы, и все состоит из них… как музыка из нот.
Я кивнул. Музыка из нот… Папа всегда старался объяснить мне так, чтобы было еще запутанней, видимо, так проявлялся его детективный дар. Ноты – это такие вишенки, от которых остались одни косточки? Что общего у них с музыкой? И тут я посмотрел на папу. Он с интересом разглядывал картинку с шахматной доской и фигурами, под которой было написано: «Мат за 6 ходов». Трудно было представить, что происходило в его большой и лысой голове. Слава богу, бомба не взорвалась!
Необъяснимо, но Денис. Исчезновение самолета. Одуванчик дня. Шпион поневоле.
Раньше я верил всему. Программе «Необъяснимо, но факт», газете «Тайны XX века», сериалу «Секретные материалы», всем догадкам Жак-Ива Кусто, всем выдумкам Жюля Верна, маме, бабушке, Татьяне Викторовне, верил девочкам во дворе, кондукторам, продавщицам, бразильским сериалам, реслингу… Но как-то в далекую летнюю пору встретился мне один мальчик Денис, который меня отучил от этой дурной привычки.
Мы знали друг друга по дачам. Я видел его окна, а он – мои. Оба наши дома были обняты виноградником, но мысли за каждым стояли свои. Его бабушка Дана вечно красилась в рыжий цвет, заматывала голову в яркие платки, из которых на лицо выпадала та или иная рыжая пружина, которую она старалась задуть обратно, но та по-цыгански свисала и ворожила. Она вечно что-то жевала или грызла… семечки, сливы, алычу, которыми были полны цветастые карманы ее тоненького и увядшего фартука. При этом она так хитро щурилась, что могло показаться, будто она умеет читать твою мысль, как букварь. Внук ее был с огоньком. Не отставал от бабушки. Говорят ведь, что чертовщинка через колено по родне скачет. Вот и в него угодила.
Одним летом (не тем и не этим) мой дедушка, в прошлом летчик-штурман, сделал из бруска дерева и жестяных пластин самолет-флюгер. Желтый, с красным пропеллером, он двигался как живой. На таком мог летать Буратино, если бы золотой ключик зарыли в небеса. Дедушка поместил самолет на высокий шест, и в этот день, когда самолет полетел, мы праздновали. Я бегал вокруг и пытался подогнать к самолету ветер. Бабушка сфотографировала нас на черную «мыльницу».