ехали молча. Мне хотелось заговорить; я чувствовала себя неуютно, но нарушить молчание первой не решалась. Он изредка поглядывал на меня и улыбался. Его план удался; я ощущала, как он ликует.
– Ты здесь живёшь?! – подъехав к старенькой пятиэтажке, спросил Марк.
– Снимаю, – пояснила я.
– Давай будем на «ты»?
– Согласна.
– У меня для тебя кое-что есть.
Марк достал с заднего сидения охапку красных роз. Это был хорошо сложенный букет, декорированный рускусом, завернутый в фетр и обвязанный бечёвкой с золотистым люрексом.
– Это тебе.
– Спасибо! Ты ухаживаешь за мной?
– Пытаюсь!
– Я пойду.
–Конечно. Увидимся завтра! Надеюсь, ты работаешь?
– Да.
На следующий день история повторилась. Он вёз меня домой. Мы болтали. Темы для разговора брались из воздуха. С ним было легко и спокойно. Это удивительное ощущение, когда хочется довериться незнакомому человеку. Впервые за много лет я желала поделиться своей болью или просто сказать: «Я решила умереть!». Не для того, чтобы он меня спас, нет. Бумага может только передать мои мысли, не эмоции. Мне так хотелось, чтобы Марк увидел моё истинное лицо, а не то, что я вынужденно выставляю напоказ. Другое: сломанное, готовое умереть. Настоящее. Пусть хоть один человек увидит мою мимику, жесты, услышит тембр голоса, когда я произнесу свою ключевую фразу: «Знаешь, я решила себя убить!».
– Зайдешь на чашку кофе?
Глаза выдали его приятное удивление.
– Конечно.
Он поднимался беззвучно, словно тень. Перешагнув порог, мужчина не стал медлить, а мигом притянул к себе. Марк крепко держал меня за плечи, припадая губами к лицу. Это было совсем не то, что я хотела. Только на что я рассчитывала? Что взрослый мужчина, будет слушать сопливый рассказ о том, как я вскроюсь? Или вникать в причины суицида?
Глупо! Он хочет секса. Он его получит. Прямо сейчас. А потом пусть катится на все четыре стороны. От меня не убудет, всё равно скоро моё сердце перестанет биться.
Вещи летели на пол. Это была неподкупная и бесконтрольная страсть. Марк таков: если его кто-то занимает, он полностью растворяется в этом человеке. Я поняла это не сразу, а спустя время. Тогда я думала, что он изголодался по интимной близости. Всё было чудесно: стаж семейной жизни и не одна любовница красноречиво говорили за себя.
Он не хотел уходить. Отшучивался и тянул время. Мне было приятно просто лежать рядом с ним и молча смотреть в потолок. В какой-то момент, я подумала, что это не хорошо. Я могу влюбиться и отказаться от ухода. Что потом? Жить и быть его любовницей? Зачем? Он уйдет – это только вопрос времени! Это ложный смысл, и потом ещё с большей досадой придётся лезть в петлю.
А если он захочет уйти из семьи ради меня?
Что за глупости?! Этого никогда не будет!
А если?
Я не позволю – он нужен им больше чем мне.
Он ушёл на рассвете. Я помню, как повернула ключ в замке и прижалась к холодной двери; я не хотела его видеть, слышать, чувствовать. Моя кожа леденела. Пусть эта металлическая дверь выморозит