навсегда оставленным в утерянной туманной эпохе. Может они были мертвы. В сумеречном освещении от маленьких окон станции покоились бы их истлевшие трупы в зеленых пальто, ведь человек, которому не дают уснуть собственные мысли, который не выносит тишины помещений, умер бы в верхней одежде. В это утро первого разведчика достала болезнь, болели мышцы спины, не отпускал кашель. Почти во все время приезда и расположения второго потока этим утром он пролежал в постели. Руди встал рано, проснувшись и, казалось, весь оставшийся день он слышал глухой звук сирен. Умыв лицо и руки и приняв лекарство своего командира, чувствуя усталость, он вышел из станции. Снаружи к нему устремлялся грандиозный марш. Его охватила дрожь, ощущение приятной давящей тоски, с северной туманной дали приближался страх, рев ветра и огромных машин. Одна за другой они стали останавливаться, появлялись люди в белых комбинезонах, перетаскивали то оборудование и переносное жилье, что привезли с собой. Железные голоса безмолвия остановились с ними, машины создавали шум, и безгласный, безликий человек марша, одинокой толпы экспедиции, занимался своими обязанностями. В мыслях Руди всплывало незаметное до этого времени разочарование, в теле теперь ощущалась режущая боль, сильнее стала мигрень. По пустыне вокруг словно волной занесло машины, людей. Вода, забытая ими, как и это чувство, слышать этот гул и видеть человека, молчаливо расхаживающего по земле, которую ты уже был готов считать своей могилой. Руди долго простоял так перед флигелем, смотря на второй поток, после чего медленно направился в глубь толпы. Он собирался найти начальника экспедиции или того, кто мог быть ответственным за вылазку, кто мог бы теперь поговорить с ним о его дальнейшей судьбе. Все перед ним разбегались, не успевал он заговорить с одним, спросить о его должности, о том, где можно найти главный штаб, как тот уже торопливо принимался за очередное новое дело по устройству лагеря, или переходил из одного круга инженеров, скопившихся, например, возле палатки или сборки фильтра, в другой такое скопление. Руди шел медленно, чувствуя резкую головную боль, которая теперь, казалось, усилилась. Но он спокойно выслушивал торопящихся работников, бросавших слова о том, где их руководство, и куда-то указывающих руками. Наконец, он встретил человека, который никуда не спешил в этой суете, а будто выжидал кого-то.
– Вы тот помощник Ламмерта? – начал он. – Ну, конечно. Руди, правильно? Вас ищет управляющий экспедиции, вам ведь еще ничего не известно о плане исследований? Вы должны поговорить с ним и узнать свои дальнейшие цели изучения, вы и ваш командир. Но с ним уже должны встретится смотрители, нам известно о болезни, так что мы решили не тревожить его таким пустяком. О вашей с ним дальнейшей программе он может узнать и лежа в постели.
– О какой дальнейшей программе? То есть, да, я как раз хотел разузнать об этом, но почему вы говорите о том, какие цели нас ждут. Карантин – вот что нас ждет в худшем случае. Я не готов продолжать разведку, то есть, я имею право…
– Об этом