на обратный путь. У автобуса уже толпились школьники, и я сразу различил Надю Ларионову. Она была выше большинства девочек и ходила в ярко-красной куртке цвета пионерского галстука. Не только ее одежда, но и будто бы природные данные призывали остановить на ней взгляд. Ее губы тронул блеск перламутровой помады, и то ли раньше она никогда не красилась, то ли я обратил внимание на это впервые, а я ведь долгие годы рассматривал ее при любой возможности. Когда нас начали запускать в автобус, я ловко протиснулся за ее спину и занял место за ней.
– Хочешь, я с ней заговорю? Или с подруженцией ее, Бабицкой Олесей, так ее вроде зовут?
– Ага, и чего ты им скажешь?
– Да сейчас разберусь, – Боря уже встал со своего места, чтобы их окликнуть, но я одёрнул его.
– Не смей.
За это время я несколько раз говорил с Надей, но все наши слова были ни о чем. Какой урок у вас сейчас? Тебе говорили, что у тебя странные родинки? Передай всему классу, что математичка заболела. Возьми ключ от раздевалки. Сегодня на концерте выступаешь? Я буду читать стих.
У Нади была компания из девочек, не слишком замкнутая, периодически к ним примыкал кто-то еще, иногда они даже общались с мальчиками. Я бы мог попробовать влиться, но я учился в параллельном классе и все как-то не находилось случая. Тем более, если быть до конца честным перед собой, отчасти мне нравилось наблюдать за ней со стороны, хотя, конечно, и хотелось стать ближе. Недавно я вычислил, что она поссорилась со своей компанией, целый день ходила одна обиженная по школе, это был неплохой шанс. На следующее утро Олеся Бабицкая отбилась от стаи девчонок и приняла сторону Нади, и с тех пор они ходили вместе. Олеся была тихая-тихая, на ее фоне Надя сверкала, как звездочка.
Боря вечно был голодный, ни денег, ни бутербродов ему не положили с собой, поэтому первым же делом мы разделили мою еду, собранную бабой Тасей. Потом долго пялились в окно, смотря на жизнь за пределами Зарницкого. В основном там мелькали бесконечные уже зеленые поля, линии проводов и блеклое серое небо. Иногда мимо пробегали леса и маленькие деревни. Мне было странно видеть особенно их, как там люди занимались своими повседневными делами, копались в огороде, шли на работу, сидели на остановке, в то время как мы вырвались из своего обычного жизненного уклада. Все мы должны были заниматься в школе, я наизусть мог пересказать расписание сегодняшнего дня, но мы катились всем автобусом в Москву. Может быть, со стороны мы и выглядели обычно, дети, ездящие по экскурсиям, не казались новинкой, но для нас это было приключением даже несмотря на то, что несколько месяцев назад на этом же автобусе мы всем классом ездили в театр в Василевске.
Когда мы подъезжали к Москве, Боря увлекся разговором о чемпионате по хоккею с Бубковым за соседним креслом, и я положил голову на переднее сиденье, чтобы прислушаться к Наде и Олесе.
– Она пишет, что у нее с ее мужиком пока нет телефона там,– говорила Надя, голос у нее был взвинченный, похожие интонации часто появлялись у Бори.
– Сука тупая, – ответила ей Олеся грубее, чем я ожидал от нее.
– Неужели