открылось шоссе. Мы остановились и оба, будто договорившись, склонились пополам, пытаясь наладить свое дыхание и утихомирить взбесившиеся сердца. Я достал нашу пачку сигарет.
– Она нас прокляла! Ты слышал, она сказала о проклятии, да?
– Она сказала, что мы проклятые, а не то, что она собирается как-то колдовать над нашими судьбами.
– А может, мы уже?! И сегодня ночью мы превратимся в жаб, и нас раздавит мусоровоз!
Я почесал лоб, после того, как я увидел ее, я не мог думать ни о чем больше. Баба Тася ходила в косынке, под которой у нее прятались темно-серые волосы, мешающиеся с остатками черных, она была как новенький асфальт. Если она снимала платок, то ее волосы оставались под заколкой, а после душа она надевала полотенце на голову. Я даже не мог припомнить случая, когда я видел ее распущенные волосы или одетой лишь в ночную сорочку. Иногда мне показывалась ее голая шея, но она не казалась такой старой, изъеденной жизнью до огрызочка. Бабка Зеленуха была белая как ее занавески, и огонечек от ее самокрутки горел, как лампочка. Жизнь теплилась и в ее словах; злобная, обиженная, будто бы она хотела прихватить с собой еще парочку детских душ, прежде чем погаснуть. Это могло оказаться глупостями, может быть, она не всегда была такой страшной, все-таки мы застали ее в момент ее одиночества. Тем не менее я думал, что в тот час она могла спокойно засунуть нас в печь, как Баба Яга.
Однако я умел сохранять лицо, какие бы страхи меня ни одолевали.
– Максимум, что может случиться, это то, что она расскажет моей бабке или твоим родителям. Но вряд ли, Зеленуха же в город не выходит и живет одна в деревне.
После этого мне вдруг стало мучительно стыдно, что я нарушил покой старой женщины, решившей перед сном покурить в рубашке в своем же сарае. Может быть, она испугалась еще больше нас, а может, действительно осыпает нас проклятиями. В любом случае, мое лицо оставалось спокойным, и я подкурил две сигареты, для себя и для Бори.
– Ну нахер этот самогон, – сказал он и сплюнул. Боря выпрямился и вдруг рассмеялся, он мог легко избавляться от стресса, как собака, забравшаяся в лужу и отряхивающаяся от грязи. Согнулся от смеха – и вот уже Боря снова был готов к новым приключениям.
Вечер и утро окрасились в неприятный оттенок от нашего поражения. Каким же я героем мог стать, что доказать бабе Тасе, если решил обнести беззащитную бабку на самогон, да еще и испугался ее до чертиков. Я все смотрел на свою бабку, и видел в ней только отпечатки старения, но все еще не окончательного увядания. Да, в ней не было молодости, но и смерть еще не звала ее к себе. А когда-нибудь, может быть, совсем скоро, лет через пять, и она начнет высыхать. Если, конечно, смертельная болезнь, поражающая здоровых людей, не заберет ее раньше.
Баба Тася видела, что я рассматриваю ее, но в ответ только озадачено хмурилась. Утром она подошла ко мне и вручила деньги, больше, чем обычно давала на карманные расходы.
– Держи. Купишь себе чего-нибудь в Москве.
Первым делом я подумал купить пива. Потом я решил, что, может