допрос, обращаясь одновременно к хозяйке и к служанке.
– Прежде всего, милостивые государыни, я должен просить вас не пропускать ни малейшей подробности. Очень часто то, что кажется вам ничтожным, служит для правосудия драгоценным свидетельством.
Обе женщины охотно согласились с этим.
– От этой особы, – продолжал чиновник, указывая на Октавию, – я уже знаю суть дела. Вчера, в четверг, 8 декабря 1865 года, приблизительно около полуночи к вам явилась какая-то женщина с этим ребенком и заняла номер; потом она исчезла. Скажите мне, как она выглядела, сколько ей могло быть лет…
– Я совсем не подумала об этом, – сказала госпожа Мондетур. – Но можно спросить Батиста…
Октавия тотчас же крикнула:
– Батист!
Швейцар явился немедленно. Но так как он плохо понимал вопросы комиссара, то последний должен был объяснять ему каждое слово.
– Эта дама была хорошо одета или принадлежала к рабочему классу?
– Скорее всего она походила на крестьянку.
– Она была высокая или низкая?
– Дайте припомнить… Нет… Она была не низкая, но и не высокая… Она была худенькая, вот и все. Может быть, она только казалась такой, потому что, как вы знаете, господин комиссар, голубой цвет делает фигуру тоньше.
– А!.. Значит, она была одета в голубое?! – радостно воскликнул комиссар, наконец получив хоть одно ценное сведение.
– Подождите, – возразил Батист, – точно ли она была в голубом? Я не могу утверждать этого… Я не очень-то хорошо разбираюсь во всех этих цветах… Бывают зеленые цвета, которые кажутся голубыми… Может быть, она и была в зеленом!..
– Сколько ей можно было дать лет?
– Лет двадцать пять, а может быть, и сорок… Точно не могу определить. Я только заметил, что она говорила с легким акцентом.
– С каким акцентом?
– С южным, господин комиссар.
– Это очень неопределенный признак. Каждый день по железным дорогам в Париж приезжает столько южан!
Господин Гробуа, казалось, находился в замешательстве. Наконец он решился задать Батисту последний вопрос:
– Не слышалось ли в голосе этой женщины волнения, страха или просто смущения?
– На это я совсем не обратил внимания… Дайте мне вспомнить… Кажется, да… Действительно, ее голос показался мне… несколько веселым…
Было очевидно, что Батист был не в состоянии отвечать на вопросы более точно. Поэтому комиссар отпустил его и, пожав плечами, обратился к госпоже Мондетур.
– Эта женщина ничего не оставила в комнате? Никакого пакета, ничего?
– Нет, сударь.
– Тем хуже. Таким образом, единственным указанием для нас может служить только белье и платье ребенка. Сомневаюсь, чтобы это помогло нам установить его личность.
Он подошел ко все еще спавшему ребенку и долго смотрел на него.
– А! – сказал он, поднимая голову. – Мальчик вовсе не из простолюдинов! Рубашонка на нем очень тонкая, да и ручки у него безупречной формы. Без сомнения, это дитя богатых