из плексигласа, ремень потертый, хромовые сапоги сшиты щеголевато.
Второй? Ткаченко достаточно долго прослужил в армии, чтобы догадаться: он не офицер, а некто неряшливо и поспешно переодетый в офицерскую форму да и не пытавшийся убедительно играть свою роль. Он стоял, широко расставив ноги, тесный ворот гимнастерки был расстегнут, парабеллум предупреждающе вынут из кобуры и засунут за пояс.
– Так… – Ткаченко собрал всю свою волю. – Зачем пожаловали?
– Вопрос деловой, Павел Иванович, и вполне закономерный, – сказал первый офицер. – Разрешите восполнить пробел, представиться?
– Представляйтесь!
Внутреннее замешательство Ткаченко продолжалось недолго и осталось незамеченным. Он полностью овладел собою, как перед танковой атакой в неравном бою, когда каждый просчет мог обернуться катастрофой.
– Я – Лунь, начальник школы украинской повстанческой армии имени того самого Евгена Коновальца, которому досталось на орехи в вашем сегодняшнем докладе.
Ткаченко перевел вопросительный взгляд на второго.
– Начальник службы безопасности Капут, – сообщил о нем Лунь. – Слыхали?
– Да.
– Он стреляет на звук, – с загадочной усмешкой предупредил Лунь.
– Что же… вам удалось. – Ткаченко прислушался. В квартире было тихо. Нет… Слух уловил всхлип ребенка: так бывает во сне; после перенесенной болезни сын спал неспокойно.
– Не пытайтесь предпринять неосмотрительные шаги. – Лунь внимательно следил за Ткаченко.
– Пришли меня убить? – спросил Ткаченко.
– Нет.
– Вырезать семью? – Голос его невольно дрогнул.
– Нет! – Лунь продолжал изучать Ткаченко. Отступив к стене, он теперь видел ярко освещенное настольной лампой бледное лицо секретаря райкома, его плотно сжатые губы и ненависть в глазах. – Семья пострадает, если вы будете вести себя неблагоразумно, – предупредил Лунь. – Разрешите перейти к изложению наших условий.
– Что вам от меня нужно? Вы все равно ничего от меня не добьетесь.
– Пока не будем загадывать, Павел Иванович. Может быть, и добьемся.
Капут сделал шаг вперед. Его рука по-прежнему лежала на рукоятке парабеллума.
Ткаченко с презрением посмотрел на начальника «эсбе».
– Я встречался со смертью не один раз.
– Мы знаем вас и уважаем, – сказал Лунь.
– Даже? – Ткаченко с усмешкой взглянул в серые холодные глаза Луня. – Прошу заканчивать, господа! И разрешите мне на правах хозяина дома присесть?
Лунь предупредительно выдвинул стул на середину комнаты.
– Итак?
– Итак, товарищ Ткаченко, – Лунь переглянулся с Капутом, выражавшим явное нетерпение, – мы присутствовали на вашем сегодняшнем докладе. – Губы его скривились, блеснуло золото во рту. У начальника школы был изящный профиль, вкрадчивый голос, наигранное спокойствие и чисто гестаповская манера вести беседу.
Ткаченко