пехота, а наша находилась еще в трех лье от Борисова. Чтобы заменить ее, прибывший в это время маршал Удино приказал генералу Кастексу спешить три четверти кавалеристов его бригады. Они, вооружившись карабинами и построившись в маленький батальон, должны были атаковать мост. Мы поспешили исполнить приказание и, оставив наших коней на улице под охраной нескольких солдат, отправились к реке. Нас вел генерал Кастекс, который в этом опасном предприятии пожелал быть во главе своей бригады»[320].
Куда менее очевидной была необходимость такого оружия в кирасирских полках, ведь тяжелой коннице практически не приходилось нести аванпостной службы. Тем не менее в период подготовки к русской кампании Наполеон принял решение вооружить карабинами полки кирасир и шеволежеров-улан, приданных кирасирским дивизиям. «Признано, что кавалерии, имеющей кирасы, трудно пользоваться карабинами, – писал император военному министру в 1811 году, – тем не менее было бы абсурдно, если бы 3–4 тысячи этих храбрецов были захвачены врасплох на постое или остановлены на марше двумя ротами вольтижеров. Поэтому их необходимо вооружить (т. е. снабдить кирасир карабинами)»[321].
В результате дивизии тяжелой кавалерии перед вступлением в русский поход получили карабин, носимый через плечо на пантальере. Однако, это оружие, столь успешно употребляемое гусарами и конными егерями, оказалось нерациональным для кирасир и улан. «Наполеон не был кавалеристом, – писал позже уже известный нам де Брак, – Для него кони могли нести любой вес, питаться где угодно и идти повсюду… Мы получили приказ вооружаться карабинами, да еще и со штыком. Таким образом, каждый из наших улан был вооружен пикой, саблей, пистолетом, карабином и штыком… Так мы отправились в московскую кампанию… Наши уланы, изнуренные от того, что были вынуждены почти всегда идти пешком, чтобы облегчить своих коней, уступили без труда совету здравого смысла, который подсказал им, что носить с собой целый арсенал было бесполезно и смешно, и потому они освобождались от половины этой опасной некавалерийской роскоши»[322].
Если вооружение тяжелой, а также пиконосной конницы карабином вызывало немало сомнений, то необходимость наличия пистолетов, будь то у кирасира, будь то у гусара или улана, была очевидной. Все французские кавалеристы эпохи 1-й Империи имели в обязательном порядке один-два пистолета в седельных кобурах. В большинстве своем это были пистолеты модели IX и XIII гг., но встречались и более ранние образцы, в частности, модель 1763 года, а некоторые из кавалеристов имели на вооружении даже пистолеты, изготовленные в первой половине XVIII века. Часто использовались и трофейные экземпляры. Были, наконец, и специальные пистолеты для жандармерии, для мамелюков и для генералитета. В общем же за годы империи поступило на вооружение около 400 тысяч пистолетов. Из них 300 тысяч – это пистолеты образца ХIII года, 80 тысяч – пистолеты образца IX года, оставшиеся 20 тысяч приходятся на прочие модели этого вида ручного огнестрельного оружия.
По