кивнул дылда. – Это как раз та часть, в какую не верится.
Теперь же старик произнес:
– Если вы легавый, давайте-ка на бляху поглядим. А станете рыпаться – я вас в розовый туман покрошу.
Когда это деды начали так разговаривать? Старикашка был щупл и немощен, ткнешь – и развалится, ходячий прах, а не человек, однако тяжелый револьвер он держал твердо, точно бронзовый памятник.
Ривера повернулся и медленно полез в карман пиджака за бумажником. За два дня до этого он вернулся на активную службу, посчитав, что бляха и доступ помогут ему выслеживать недостающие сосуды души, – но вот такого не ожидал. Эта фамилия была всего пятой в его списке, первые четыре – порожняк, а он уже превышает свои полномочия. Ривера показал старику бляху.
– Мистер Этертон, я расследую кончину вашей жены. Я постучал, и дверь открылась. Подумал, что с вами могло что-то произойти, поэтому вошел и решил проверить.
– В боковом ящике стола? – Старик сощурился над прицелом своей крупной пушки.
Безмолвная и темная, как тень, она выступила из кухни за спиной Этертона и поднесла электрошокер к его загривку.
ЗЗЗЗЗТ!
Старик задергался, выронил револьвер, затем упал и немного подрыгался на месте.
– АЙИЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ! – завизжала банши. После чего обратилась к Ривере: – Здравствуй, милок.
Припав чуть ли не к самому полу, Ривера выхватил “глок” и направил оружие ей в грудь.
– Назад, – произнес он. Затем передвинулся к старику и проверил у него пульс, не спуская “глока” с банши.
– С тем, кто тебя только что спас, так себя не ведут.
– Ты меня не спасала. – Ривера отодвинул крупный “смит-и-вессон” подальше от мистера Этертона и содрогнулся. То был “магнум” 41-го калибра, и он действительно мог бы разбрызгать его по всей стене, если бы старик в него выстрелил. – Ты б могла его убить.
– А он бы мог убить тебя. Все с ним в порядке. По-дремлет немного, делов-то. У меня тут твоя коробчонка с молнией, ежли вдруг захочешь ему еще немного – пожужжать. – Банши щелкнула шокером, и между контактами проскочил дуговой заряд.
– Положи и не трогай. Ну? И шаг назад.
Банши сделала, как велено, не прекращая при этом ухмыляться. Старик застонал. Ривера знал, что надо бы вызвать неотложку, – да только не был уверен, как объяснить, зачем он тут.
– Ты тут зачем? – спросил Ривера.
– Я ж тебе уже сказала, касатик, предтеча погибели. Обычно это значит смерть, нет?
– Про таких, как ты, я читал. Тебе полагается призрачно звать издали – “пронзительным воем”, как говорят. Ты не должна эдак являться откуда ни возьмись, вырубая стариков и визжа, как…
– Как что? Как что, милок? Назови мое имя. Давай, назови.
– Какая погибель? Чья смерть? Моя? Этого дедули?
– Ой нет, с ним-то все будет хорошо. Нет, та смерть, о какой я предупреждаю, – натуральная жуть, не хочешь, а обделаешься: темная буря из само́й Преисподней – вот о какой. И тебе понадобится что-нибудь покрепче этой твой фигульки.
– Ее вполне хватило