холодной водой из фляг.
Ближе к вечеру, за очередным изгибом дороги, они разглядели несколько приземистых каменных домиков. Судя по отсутствию дымов и какого-либо движения, посёлок этот был действительно пуст.
– Вперёд! – бодро скомандовал Лео, хотя бойцы и без команды прибавили шаг. Всем хотелось отдыха, тепла и сытной горячей еды.
Очень скоро они подошли к крайним домам.
– Обыщите дома, – велел Лео, – мало ли кто мог остаться.
Сноровисто обшарив дома, сложенные из камня или необожженного кирпича, с заборами из того же материала в человеческий рост, они никого не нашли, только Асмус, напрягая колдовское зрение, разглядел что-то живое в самой дальней избушке. Берт, прихватив оружие, сразу отправился проверять.
– Здесь какая-то старуха, – заявил он, выглядывая в проём забора, – совсем древняя, вроде, живая, но не разговаривает.
– Пойдём, посмотрим, – подозрительно проговорил Асмус, – не нравится мне это.
Когда Асмус и Лео, вслед за Бертом вошли в калитку, они обнаружили там старуху, действительно, такую древнюю, что она, казалось, вот-вот рассыплется в пыль. Тем не менее, она была жива и её блёклые глаза, бывшие когда-то зелёными, смотрели куда-то вдаль, совершенно игнорируя непрошеных гостей, что вертелись рядом. Одета она была в вытертую шубу из волчьего меха, голова её была не покрыта, и лёгкий ветер шевелил спутанные седые волосы. Внимание привлекло ожерелье из клыков и когтей разных животных, надетое поверх шубы.
– Бабушка, вы нас слышите? – вкрадчивым голосом спросил Асмус, нагнувшись к самому уху старушки.
Ответом было молчание. Выражение лица старухи не изменилось.
– Вот я и говорю, – объяснил Берт, – живая, но не говорит ничего.
Тут один глаз старухи, независимо от другого, повернулся в сторону Берта. Посмотрев на него несколько секунд, глаз вернулся в прежнее состояние. Беззубый рот старухи приоткрылся, и скрипучий голос на понятном языке произнёс:
– О чём с вами, дураками, разговаривать? – после этого старушка вернулась к созерцанию противоположной стены.
– Я, кажется, начинаю понимать, – сказал Асмус задумчиво, – это непростая старуха. Очень непростая.
Присев рядом, лавочка была совсем короткой, но маг всё же умудрился пристроить свою задницу, Асмус проговорил, как бы, между делом:
– Третьего дня варил я приворотное зелье, а корней иглолиста не нашлось, пришлось заменить корнями молочая…
Старуха среагировала мгновенно:
– Дурак! – снова повторила она, ткнув в мага тонким костлявым пальцем, – кто же кладёт молочай? Вместо приворота понос выйдет на неделю.
– Говорит, – с довольной ухмылкой произнёс Асмус, – вы устраивайтесь на ночлег, как и планировали, а нам с ней есть о чём поболтать.
– А кто это? – спросил Лео.
– Эта пожилая дама, – объяснил Асмус, – та, кого принято называть ведьмами. Не просто женщина-маг, а ведьма в чистом виде. Потому и живёт здесь одна, когда все ушли.
В селении,