вечеру за пару недель, а иногда и за месяц. Сестра говорила, что подобные танцы во многом определяют человека, а значит всегда есть возможность показать настоящую себя. Конечно, этим она явно и бесстыдно намекала на меня, из-за чего мне приходилось постоянно выбирать себе платье и туфли, на которых я еле стою. Тогда это казалось сущим адом, но, вспоминая об этом теперь, я невольно призналась самой себе, что мне не хватает этой атмосферы.
Бетти явно не являлась фанатом танцев. Я довольно долго соображала, почему ей досталось именно такое задание от миссис Хенс, ведь с другими все было очевидно: для Кэролин было необходимо, чтобы она поняла, в кого может превратиться спустя пару лет; Мэтью, как бывший игрок, должен был вновь почувствовать атмосферу и тоску по команде и футболу; Бетти должна стать организатором, потому что… И тут меня осенило. Все было проще, чем я думала. Конечно, организаторы не только готовят школу к такому «важному» событию, но и постоянно контактируют с учениками: листовки, опросы, напоминание, списки и многое другое. А миссис Хенс довольно умна. Блокноты, а теперь эти задания – она явно не из тех людей, кто прозаично относится к своей работе.
– Я не смогла… извините, – эти четыре слова Бетти выдавила из себя еле слышно, не поднимая головы и чуть сжимая свои маленькие бледные кулачки.
Повисло напряжённое молчание. Миссис Хенс, ожидая совершенно другого ответа, открывала и закрывала рот, пытаясь сформулировать более точную мысль. Мэтью продолжал испепелять взглядом потолок, будто не моргая, и даже Кэролин, от которой, казалось бы, должен начаться весь пожар, тихо сидела на стуле, скрестив руки на груди и тяжело вздыхая. Наши взгляды вновь встретились, в этот раз в ее глаза отразилась открытая злоба и презрение, и я догадываюсь, почему.
Мне стало жаль Бетти. Длинная одежда, опущенный взгляд, тихий голос и абсолютная замкнутость – увы, эти качества ведут к самым неприятным последствиям. Я бы не пожелала никому, включая того водителя, из-за которого произошла авария на 39-ом шоссе, стать жертвой школьных издевательств. В Западной школе Стогвурда, где я официально числюсь примерной ученицей, было много так называемых изгоев общества. И каждому из них доставалось немало. Парня с фиолетовыми волосами, которого все считали геем, окунали в унитаз больше раз, чем я посетила курсов фотографии. Новенькой, пришедшей в бывший класс Тиффани, досталась бомбочка с краской, после которой она, плача, три урока безуспешно пыталась смыть остатки зеленой жидкости с лица. А Гвен Эдрисон одним прекрасным осенним деньком обнаружила на двери своего и соседних шкафчиков огромный плакат, разделенный на две части: справа – ее фотография в розовом платье, слева – фотография свиньи в розовой балетной пачке. Я хорошо помню ее имя и все произошедшее потому, что однажды дома я наткнулась на смеющихся Кесси и Ти, печатающих те самые фотографии. Она была толстухой, и этого было достаточно, чтобы начать издеваться. После того случая я не разговаривала